Владислав Ходасевич - Собрание стихов

Он пробегает в ясном свете, Он пробегает белым днем, И два крыла на нем, как эти, Но крылья черные на нем.

И все, что только попадает Под черный сноп его лучей, Невозвратимо исчезает Из утлой памяти моей.

Я забываю, я теряю Психею светлую мою, Слепые руки простираю, И ничего не узнаю:

Здесь мир стоял, простой и целый, Но с той поры, как ездит тот, В душе и в мире есть пробелы, Как бы от пролитых кислот.

1921

ВЕЧЕР

Под ногами скользь и хруст. Ветер дунул, снег пошел. Боже мой. какая грусть! Господи, какая боль!

Тяжек Твой подлунный мир. Да и Ты немилосерд. И к чему такая ширь, Если есть на свете смерть?

И никто не объяснит, Отчего на склоне лет Хочется еще бродить. Верить, коченеть и петь.

1922

x x x

Странник прошел, опираясь на посох, Мне почему-то припомнилась ты. Едет пролетка на красных колесах Мне почему-то припомнилась ты. Вечером лампу зажгут в коридоре Мне непременно припомнишься ты. Что б ни случилось, на суше, на море Или на небе, - мне вспомнишься ты.

1922

ПОРОК И СМЕРТЬ

Порок и смерть! Какой соблазн горит И сколько нег вздыхает в слове малом! Порок и смерть язвят единым жалом, И только тот их язвы убежит, Кто тайное хранит на сердце слово Утешный ключ от бытия иного.

1921

ЭЛЕГИЯ

Деревья Кронверкского сада Под ветром буйно шелестят. Душа взыграла. Ей не надо Ни утешений, ни услад.

Глядит бесстрашными очами В тысячелетия свои, Летит широкими крылами В огнекрылатые рои.

Там все огромно и певуче, И арфа в каждой есть руке, И с духом дух, как туча с тучей, Гремят на чудном языке.

Моя изгнанница вступает В родное, древнее жилье И страшным братьям заявляет Равенство гордое свое.

И навсегда уж ей не надо Того, кто под косым дождем В аллеях Кронверкского сада Бредет в ничтожестве своем.

И не понять мне бедным слухом, И косным не постичь умом, Каким она там будет духом, В каком раю, в аду каком.

1921

x x x

На тускнеющие шпили, На верхи автомобилей, На железо старых стрех Налипает первый снег.

Много раз я это видел, А потом возненавидел, Но сегодня тот же вид Новым чем-то веселит.

Это сам я в год минувший, В Божьи бездны соскользнувший, Пересоздал навсегда Мир, державшийся года.

И вот в этом мире новом, Напряженном и суровом, Нынче выпал первый снег... Не такой он, как у всех.

1921

МАРТ

Размякло, и раскисло, и размокло. От сырости так тяжело вздохнуть. Мы в тротуары смотримся, как в стекла, Мы смотрим в небо - в небе дождь и муть...

Не чудно ли? В затоптанном и низком Свой горний лик мы нынче обрели, А там, на небе, близком, слишком близком, Все только то, что есть и у земли.

1922

x x x

Старым снам затерян сонник. Все равно - сбылись иль нет. Ночью сядь на подоконник Посмотри на тусклый свет.

Ничего, что так туманны Небеса и времена: Угадай-ка постоянный Вид из нашего окна.

Вспомни все, что так недавно Веселило сердце нам; Невский вдаль уходит плавно, Небо клонится к домам;

Смотрит серый, вековечный Купол храма в купол звезд, И на нем - шестиконечный, Нам сейчас незримый крест.

1922

x x x

Не верю в красоту земную И здешней правды не хочу. И ту, которую целую, Простому счастью не учу.

По нежной плоти человечьей Мой нож проводит алый жгут: Пусть мной целованные плечи Опять крылами прорастут!

1922

x x x

Друзья, друзья! Быть может, скоро И не во сне, а на яву Я нить пустого разговора Для всех нежданно оборву,

И повинуясь только звуку Души, запевшей как смычек, Вдруг подниму на воздух руку, И затрепещет в ней цветок,

И я увижу и открою Цветочный мир, цветочный путь, О, если бы и вы со мною Могли туда перешагнуть!

1921

УЛИКА

Была туманной и безвестной, Мерцала в лунной вышине, Но воплощенной и телесной Теперь являться стала мне.

И вот - среди беседы чинной, Я вдруг с растерянным лицом Снимаю волос, тонкий, длинный, Забытый на плече моем,

Тут гость из-за стакана чаю Хитро косится на меня. А я смотрю и понимаю, Тихонько ложечкой звеня:

Блажен, кто завлечен мечтою В безвыходный, дремучий сон, И там внезапно сам собою В нездешнем счастьи уличен.

1922

x x x

Покрова Майи потаенной Не приподнять моей руке, Но чуден мир, отображенный В твоем расширенном зрачке.

Там в непостижном сочетаньи Любовь и улица даны: Огня эфирного пыланье И просто - таянье весны.

Там светлый космос возникает Под пологом ресниц. Он кружится и расцветает Звездой велосипедных спиц.

1922

x x x

Большие флаги над эстрадой, Сидят пожарные, трубя. Закрой глаза и падай, падай, Как навзничь - в самого себя.