Василий Федоров: Стихи

Людей не видя пред собой,
Не замечая в сквере лавочки,
По улице идет слепой,
Потрагивая землю палочкой.
Его толкнут,
Пройдут вперед,
И тотчас, торопясь вмешаться,
Какой-то зрячий призовет
Быть чуткими
И не толкаться.
Но слышу голос я его,
Негромкий в человечьем гуде: —
Толкайтесь…
Это ничего…
Я буду знать,
Что рядом — люди.

Зови, гитара,
Греми, гитара:
Они не заткнут
Мне рот!
Любимец рабочих
Виктор Хара
Последнюю песню
Поет.
В ней столько гнева,
В ней столько жара!
В ней столько
Звенящей души,
Что кажется солнцем
Его гитара
Всем людям
В щемящей тиши.
На переполненном
Стадионе
Нынче
Кровавый матч.
Бесстрашный певец
Палачам разъяренным
Забьет
Свой последний мяч.
— Зови, гитара,
Греми, гитара:
Они не заткнут
Мне рот!
Запел
Свою дерзкую песню Хара.
Ее подхватил Народ.
Солдаты забегали,
Бьют в бессилье,
Ладонью заткнули
Рот.
Гитару разбили,
Руки скрутили,
А он все поет,
Поет…
В нем столько гнева,
В нем столько жара!
Упал
В студеную тьму.
Чилийское солнце
Звенящей гитарой
На миг показалось
Ему.
Зови, гитара,
Греми, гитара!
Пусть камни
Прожжет слеза.
Убийцы повесили
Нашего Хара,
Но песню повесить
Нельзя.
Зови, гитара,
Греми, гитара:
Они не заткнут
Нам рот!
Над крышами
Грозных
Рабочих кварталов
Звенящее солнце
Встает.

Как в чаще,
В юности тревожной,
Не глядя слишком далеко,
О жизни думается сложно,
А совершается легко.
Зато теперь,
Как в старой роще,
Просторней стало и видней.
О жизни думается проще,
А совершается трудней.

И мороз,
И снег бескрайний.
На стекле, прикрыв закат,
Зарождается из тайны
Белый, Белый, Белый сад.
Все бело,
Как в дни цветенья:
Ветви, листья и трава.
Нежные до изумленья
Зачинаются слова.
Слышу
Птичье щебетанье,
Вижу белых гроздьев дрожь.
Только знаю,
На свиданье
В этот сад
Ты не придешь.

Мы спорили
О смысле красоты,
И он сказал с наивностью младенца: —
Я за искусство левое. А ты? —
За левое…
Но не левее сердца.

Он так говорил: —
Что хочу — облюбую,
А что не хочу — недостойно погони.
Казалось, не глину он мнет голубую,
А душу живую берет он в ладони.

Ваятель,
Влюбленный в свой труд до предела,
Подобен слепому:
Он пальцами ищет
Для светлой души совершенное тело,
Чтоб дать ей навеки живое жилище.

Не сразу,
Не сразу почувствовать смог он,
Не сразу увидеть пришедшие властно:
И девичий профиль,
И девичий локон,
Капризную грудь,
Задышавшую часто…

Но тщетно!
И, верен привычке старинной,
Он поднял над нею дробительный молот
За то, что в душе ее — глина и глина…
За то, что в лице ее — холод и холод…

Нам жизнь благодарна
Не славой охранной,
А мукой исканий, открытьем секрета…
Однажды,
На мрамор взглянув многогранный,
Ваятель увидел в нем девушку эту.

Невольно тиха
И невольно послушна,
Она, полоненная, крикнуть хотела:
"Скорее, скорее!
Мне больно, мне душно,
Мне страшно!
И мрамор сковал мое тело".

— Не будешь,
Не будешь,
Не будешь томиться,
Ты видишь, как рад твоему я приходу!
Схватил он резец,
Словно ключ от темницы,
И к ней поспешил,
Чтобы дать ей свободу.