Андрей Дементьев - Года любви и дни печали

На вечные нехватки и работу,
Где нелегко дается отчий хлеб…
Парижских женщин украшает мода,
А наших унижает ширпотреб.

Мы в праздники встречаем их елеем,
А в будни жизнь по-прежнему грустна.
Я добрым словом женщин пожалею,
Коли не хочет их жалеть страна.

Жизнь прожита… Но все еще вначале.
Я выйду в поле. Как я полю рад!
Здесь тыщи солнц подсолнухи качали,
Посеянные сорок лет назад.

Как будто ничего не изменилось.
Село мое, сожженное в войну,
По-прежнему рассветами дымилось,
Не нарушая дымом тишину.

Сейчас пастух на луг коров погонит.
И ранний дрозд откликнется в лесу.
И тихие стреноженные кони
Повалятся в прохладную росу.

Люблю, когда по крыше
Дождь стучит.
И все тогда во мне
Задумчиво молчит.

Я слушаю мелодию дождя.
Она однообразна
И прекрасна.
И все вокруг с душою
Сообразно.
И счастлив я,
Как малое дитя.

На сеновале душно пахнет
Сеном.
И в щели бьет зеленый
Свет травы.
Стихает дождь…
И скоро в небе сером
Расплещутся озера синевы.

Уймется дождь…
Я выйду из сарая,
И все вокруг —
Как будто в первый раз.
Я радугу сравню с вратами рая,
Куда при жизни
Я попал сейчас.

Едва мы встретились с тобой,
Как ты умчалась за границу.
Но до сих пор в душе хранится
Неповторимый образ твой.

И в ожидании письма
Твои черты смывает время.
Я здесь один схожу с ума.
Ты веселишься там со всеми.

И ты сама сюда рвалась.
Иль это только показалось…
Когда во сне ты мне являлась,
То вновь меня будила страсть.

Тебя мои объятья ждут.
И мой восторг, и вся держава.
И ты за несколько минут
Отдашь мне все, что задолжала.

Мне непонятна злая зависть,
Когда любой чужой успех,
Тебя, по сути, не касаясь,
И гонит сон, и гасит смех.

О, эти маленькие войны
И самолюбий и обид!
И мы уже в поступках вольны,
Покуда совесть сладко спит.

И похвала уже – как ребус,
Где твой успех – скорей вина.

Ах, эта мелкая свирепость
Того смешного грызуна!

Как высоко мы поднялись,
Чтоб с солнцем встретиться
В горах.
И ты смеешься, глядя вниз.
Но я-то знаю – это страх.

Брось, не пугайся высоты.
Когда вдвоем – совсем не страшно.
Зато отсюда видишь ты,
Как велика Отчизна наша.

О, как порою высота
Сердцам людским необходима.
Обиды, грусть и суета,
Как облака, проходят мимо.

Нет в тебе ни силы, ни отваги,
Чтоб с врагом схватиться тяжело.
Взгляд во взгляд и правду – наголо.
Как когда-то скрещивали шпаги.

Ты не хочешь так… Или не можешь.
Ты всегда умел молчать хитро.
Если зло вдруг примут за добро
Или правду вдруг объявят ложью, —

Ты смолчишь…
Негодованьем быстрым
Злое слово не сорвется с губ.
И твое молчанье – как испуг,
Громкое, как будто в спину выстрел.

Поэзия кончается во мне.
Я чувствую в душе ее усталость.
И в памяти моей на самом дне
Последняя метафора осталась.

Наверно, Пушкин прав был, говоря,
Что годы нас к суровой прозе клонят.
Нелепо для метелей декабря
Выращивать гвоздики на балконе.

Мир накалился в схватках добела.
Он полон боли, гнева и тротила.
И Муза от меня не зря ушла —
Она свою профессию сменила.

Мы шли с тобой
Вдоль набегавших волн…
А пляж еще был холоден
И гол.

И скопища мерцающих медуз
Нам снегом нерастаявшим
Казались.
И волны тихо берега касались,
Как грусть твоя
Касалась наших душ.

Вдали качалось странное бревно.
Его мотали волны,
Как хотели…
Лишь ближе подойдя,
Мы разглядели,
Что это был дельфин,
А не бревно.

Мне было жаль погибшего
Дельфина.
И ты глаза поспешно отвела.
Как будто в смерти той
Была повинна.
А я подумал —
Сколько в мире зла…

В этом имени столько нежности,
И простора, и синевы.
Озорной молодой безгрешности,
Не боящейся злой молвы.