Михаил Лермонтов - Том 2. Поэмы

«В лесах, изгнанник своевольный,
Двумя жидами принят я:
Один властями недовольный,
Купец, обманщик и судья;
Другой служитель Аарона,
Ревнитель древнего закона;
Алмазы прежде продавал,
Как я, изгнанник, беден стал,
Как я, искал по миру счастья,
Бродяга пасмурный, скупой
На деньги, на удар лихой,
На поцелуи сладострастья.
Но скрытен, недоверчив, глух
Для всяких просьб, как адский дух!..

«Придет ли ночи мрак печальный,
Идем к дороге столбовой;
Там из страны проезжий дальный
Летит на тройке почтовой.
Раздастся выстрел. С быстротой
Свинец промчался непомерной.
Удар губительный и верный!..
С обезображенным лицом
Упал ямщик! Помчались кони!..
И редко лишь удар погони
Их не застигнет за леском.

«Раз – подозрительна, бледна,
Катилась на небе луна.
Вблизи дороги, перед нами,
Лежал застреленный прошлец;
О, как ужасен был мертвец,
С окровавленными глазами!
Смотрю… Лицо знакомо мне –
Кого ж при трепетной луне
Я узнаю?.. Великий боже!
Я узнаю его… Кого же? –
Кто сей погубленный прошлец?
Кому же роется могила?
На чьих сединах кровь застыла? –
О!.. Други!.. Это мой отец!..
Я ослабел, упал на землю;
Когда ж потом очнулся, внемлю:
Стучат… Жидовский разговор.
Гляжу: сырой еще бугор,
Над ним лежит топор с лопатой.
И конь привязан под дубком,
И два жида считают злато
Перед разложенным костром!..
………………
………………

«Промчались дни. На дно речное
Один товарищ мой нырнул.
С тех пор, как этот утонул,
Пошло житье-бытье плохое:
Приему не было в корчмах,
Жить было негде. Отовсюду
Гоняли наглого Иуду.
В далеких дебрях и лесах
Мы укрывалися. Без страха
Не мог я спать, мечтались мне:
Остроги, пытки в черном сне,
То петля гладная, то плаха!..

«Исчезли средства прокормленья,
Одно осталось: зажигать
Дома господские, селенья,
И в суматохе пировать.
В заре снедающих пожаров
И дом родимый запылал;
Я весь горел и трепетал,
Как в шуме громовых ударов!
Вдруг вижу, раздраженный жид
Младую женщину тащит.
Ее ланиты обгорели
И шелк каштановых волос;
И очи полны, полны слез
На похитителя смотрели.
Я не слыхал его угроз,
Я не слыхал ее молений;
И уж в груди ее торчал –
Кинжал, друзья мои, кинжал!..
Увы! Дрожат ее колени,
Она бледнее стала тени,
И перси кровью облились,
И недосказанные пени
С уст посинелых пронеслись.

«Пришло Иуде наказанье:
Он в ту же самую весну
Повешен мною на сосну,
На пищу вранам. Состраданья
Последний год меня лишил.
Когда ж я снова посетил
Родные, мрачные стремнины,
Леса, и речки, и долины,
Столь крепко ведомые мне,
То я увидел на сосне:
Висит скелет полуистлевший,
Из глаз посыпался песок,
И коршун, тут же отлетевший,
Тащил руки его кусок…

«Бегут года, умчалась младость –
Остыли чувства, сердца радость
Прошла. Молчит в груди моей
Порыв болезненных страстей.
Одни холодные остатки:
Несчастной жизни отпечатки,
Любовь к свободе золотой
Мне сохранил мой жребий чудный.
Старик преступный, безрассудный,
Я всем далек, я всем чужой.
Но жар подавленный очнется,
Когда за волюшку мою
В кругу удалых приведется,
Что чашу полную налью,
Поминки юности забвенной
Прославлю я и шум крамол;
И нож мой, нож окровавленный
Воткну смеясь в дубовый стол!..»

Во мгле языческой дубравы,
В года забытой старины
Когда-то жертвенник кровавый
Дымился божеству войны. [10] Речь идет о боге грома и молнии (Перуне), которому поклонялись древние славяне. Перун считался богом-покровителем войны.
Там возносился дуб высокой,
Священный древностью глубокой.
Как неподвижный царь лесов,
Чело до самых облаков
Он подымал. На нем висели
Кольчуги, сабли и щиты,
Вокруг сожженные кусты
И черепа убитых тлели…
И песня Лады никогда
Не приносилася сюда!.. [11] Лада (ладо) – припев зимних, весенних и летних, а также свадебных песен славян («Ай дид, ой ладо», «ой ди ди ладу» и т. п.). В XVIII–XIX вв. некоторые фольклористы (М. Д. Чулков, А. Н. Афанасьев и др.) считали, что Лада – имя славянской богини веселья и всякого благополучия, жертвы которой приносили готовящиеся к вступлению в брак. А. А. Потебня в работе «Объяснения малорусских и сродных народных песен» (отдельный оттиск из «Русского филологического вестника»; Варшава, 1883, с. 16–38) показал неосновательность такого предположения.

2
Поставлен веры теплым чувством,
Блестел кумир в тени ветвей,
И лик, расписанный искусством,
Был смыт усилием дождей.
Вдали лесистые равнины
И неприступные вершины
Гранитных скал туман одел,
И Волхов за лесом шумел.
Склонен невольно к удивленью,
Пришелец чуждый, в наши дни
Не презирай сих мест: они
Знакомы были вдохновенью!.. [12] Ср. у Пушкина в стихотворении «Домовому»: «Они знакомы вдохновенью».
И скальдов северных не раз
Здесь раздавался смелый глас… [13] Скальды – древнескандинавские певцы, слагавшие и собиравшие рассказы, стихотворения и песни о героях и их подвигах.