Михаил Лермонтов - Том 3. Драмы

Февраля… Вечер.

(Комната у Загорскиных. Дверь отворена в другую, где много гостей. Анна Николавна и к<���няжна> Софья входят.)

Кн<���яжна> Софья. Тетушка! Мы с Наташей сейчас приехали из рядов и купили всё, что надобно: не знаю, понравится ли вам; по мне хорошо! Только блонды дорого.

Анна Ник<���олавна>. Теперь некогда, Сонюшка: после посмотрю! (Входит гость.) Ах! Здравствуйте, Сергей Сергеич! Как ваше здоровье! Я вас совсем не ожидала: вы такие стали спесивые и знать нас не хотите…

Гость 1. Помилуйте! Я узнал, что Наталья Федоровна ваша помолвлена, и приехал поздравить и пожелать ей всякого счастья!

Анна Ник<���олавна>. Покорно вас благодарю! Дай-то бог! Человек, кажется, хороший!

Гость 1. И, я слышал, с прекрасным состоянием.

Анна Ник<���олавна>. Как же-с! Да вы, я думаю, знаете г-на Белинского?

Гость 1. Видал-с. Прелестнейший молодой человек!

Анна Ник<���олавна>. Милости просим в гостиную, Сергей Сергеич!

(Уходят оба в гостиную.)

Кн<���яжна> Софья. Всё идет по-моему. Отчего же я беспокоюсь? Разве у меня два сердца, что одна и та же вещь меня радует и огорчает? Как согласить внутреннее самодовольствие с исполнением желаний? Нет, главная моя цель еще далеко. Я желала бы знать, как всё это подействует на Владимира, Боже! Как мне душно в этой толпе людей, которые с таким жаром рассуждают о пустяках и не замечают, что каждая минута отнимает у меня по надежде и приносит мне какое-нибудь новое мученье! Где несчастливцы? На всех лицах я встречаю только улыбки! Одна я страдаю, одна я плачу, одна утираю слезы… если б он их увидал, то стал бы меня любить. Он бы не устоял! Невозможно, невозможно ему быть совершенно равнодушну!..

Наташа (вбегает; весело). Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ma cousine, [102]послушай: если б ты была там, то насмеялась бы досыта. Ха! Ха! Ха! Боже мой! Ах! Я удерживалась до тех пор, что чуть-чуть не захохотала ему в глаза.

Кн<���яжна> Софья. Кому?

Наташа. Насилу я вырвалась. Сергей Сергеич подошел меня поздравлять, смешался, заикнулся, забормотал… я ничего не поняла, он сам, я думаю, не знал, что говорил, умора! Так мы остались друг против друга… ха! Ха! Ха!

К<���няжна> Софья. Как ты весела! Где Белинский?

Белинский (входит). Слава богу! Я опять с вами! Меня осадил весь очаковский век. Добрые люди, только нестерпимо скучны. Они всё толкуют о прошедшем, а я в настоящем так счастлив!

К<���няжна> Софья. Это видно по вашему лицу.

Наташа. Mon cher ami! [103]Оставим ее: она не в духе. Сядем, поговорим.

(Садятся.)

Белинский (целует у нее руку). Теперь я имею право вызывать завистников.

К<���няжна> Софья (про себя). Этот человек думает, говорит о счастье, отняв последнее у своего друга… отчего же я, хотя менее виновна, должна чувствовать раскаянье? О, как бы я заменила Владимиру эту потерю, если б… если б только…

(Гость, молодой человек, выходит из гостиной, кланяется Софье и приближается к ней.)

Гость. Здорова ли княгиня, ваша матушка?

К<���няжна> Софья. Нет. Она очень больна.

Гость. Вы, верно, знаете Владимира Арбенина.

К<���няжна> Софья. Он к нам ездит.

Гость. Вы не приметили: сумасшедший он?

К<���няжна> Софья. Я всегда замечала, что он очень умен. Не могу догадаться, к чему такие вопросы?

Гость. Нет, я в самом деле не шучу. Несколько дней тому назад я был у его отца; вдруг дверь с шумом отворяется, и вбегает Владимир. Я испугался. Лицо его было бледно, глаза мутны, волосы в беспорядке; я не знаю, на кого он был похож. Отец его остолбенел и ни слова не мог выговорить. «Убийца! – воскликнул Владимир. – Ты мне не верил, поди же, поцелуй ее мертвую руку!» – и с вынужденным хохотом упал без чувств на землю. Слуги вбежали, его подняли. Отец не говорил ни слова, но дрожал, хотя показывал или старался показывать, что не был встревожен… я поскорее взял шляпу и ушел; потом я узнал, что Павел Григорич его ужасно бранил и даже проклял, говорят, но я не верю…

К<���няжна> Софья (в сильном волнении). Проклял, говорите вы… он упал… но ему ничего не сделалось? Вы не знаете, что значили слова его? Нет! Это не сумасшествие… что-нибудь ужасное с ним случилось…