Николай Рубцов - Собрание стихотворений

Жил я у пана
Шестое лето,
Нажил я у пана
Сани за это.
Мои сани
Едут сами.

Скалы, северные моря,
Зимние холода
И поднимающие якоря
Рыбацкие суда…
Помню, как первый раз
Робко ступил на борт.
Утром в туманный час
Судно покинуло порт.
Вьюжило. Норд кричал,
Злобой летя живой,
Каждого новичка
Море бьет тяжело.
Горя хлебнул и я.
Но от меня про то
Жалобных слов, нытья
Не услыхал никто.
Был я не плох в труде,
Ел не задаром хлеб.
Осунулся, похудел,
Духом зато окреп!
Помню, в сиянье дня
Снова вернулись в порт,
Помню, при всех меня
Скупо хвалил старпом.
Значит, совсем не зря
Вынес столько невзгод…
Ой, вы, северные моря,
Юность моя — тралфлот!

Глухо гудит котел.
Шлак, охлаждаясь, парит.
Крепкий, чугунный пол
Угольной пылью покрыт.
Здесь, инструментом звеня,
Весь в отраженье огня,
В топках разводит жар
С ломом в руках кочегар!
Вот он с лица и рук
Пот полотенцем стер.
Дух переводит: «Ух!» —
И достает «Беломор».
Но, затянувшись дымком,
С жадностью раз и другой,
Снова с тяжелым гребком
Ринется в пар и зной.
Всё: и жара и пот —
Стало привычным тут.
Смелый, он любит флот!
Сильный, он любит труд!

Шагали караваны
Из Фивы в Бухару
И сыпали барханы
Песок, как мошкару.
Дамасские булаты
Везли в тюках своих,
Персидские халаты
И песни Навои.
А по пути колодцы —
Один на много верст.
А в них,
Как соль в солонках,
Блестела россыпь звезд.
Шли караваны чинно.
А годы — просто жуть —
Ложились как песчинки
На караванный путь.
Сжигало время ханство,
Эмирство и орду.
Сживало время хамство,
Неделю и беду.
Вобрали все барханы —
Века в пласты свои.
Но живы караваны
Песен Навои.
По-прежнему шагают
От Бухары до Фив.

А чай припахивал смолою,
А дикий мед
Чуть-чуть горчил…
Мы не держали под полою
Свои последние харчи.
По-братски поделились с теми,
Кто две недели жил втощак.
Мы знали:
Будет, будет время,
И нам придется точно так.
А парни ели,
Парни пили.
Нас аппетит их поражал.
…И мы не знали,
Что кормили
Тех, кто из партии сбежал.
Когда ж узнали простодушно
Мы эту правду
Про ребят,
То почему-то малодушными
Не их назвали, а себя.

Не подберу сейчас такого слова,
Чтоб стало ясным все в один момент,
Но не забуду Кольку Белякова
И Колькин музыкальный инструмент.

Сурова жизнь. Сильны ее удары.
И я люблю, когда сойдемся вдруг,
Подолгу слушать музыку гитары,
В которой полон смысла каждый звук.

Когда-то я мечтал под темным дубом,
Что невеселым мыслям есть конец,
Что я не буду с девушками грубым
И пьянствовать не стану, как отец.

Мечты, мечты… А в жизни все иначе.
Нельзя никак прожить без кабаков.
И если я спрошу: «Что это значит?» —
Мне даст ответ лишь Колька Беляков.

И пусть сейчас не подберу я слова.
Но я найду его в другой момент,
Чтоб рассказать про Кольку Белякова
И про его чудесный инструмент.

Скоро ты воскликнешь: «Все готово!»
Я тебя до трапа провожу.
В качестве напутственного слова
«До свиданья скорого…» — скажу.
…Раскрывая с другом поллитровки
И улыбки девушкам даря,
Встретишь ты в домашней обстановке
Юбилейный праздник Октября.
С виду ты такой молодцеватый
И всегда задумчивый такой.
Самые красивые девчата
Будут очарованы тобой.
Столько будет ярких впечатлений!
Против них не в силах устоять,
Много стихотворных сочинений
Ты запишешь в новую тетрадь…
Ты сейчас с особым прилежаньем
Отутюжь суконку и штаны.
Все твои законные желанья
В отпуске исполниться должны.
А когда воскликнешь: «Все готово»,
Я тебя до трапа провожу,
В качестве напутственного слова
«До свиданья скорого!» — скажу.
И, тебе завидуя немножко,
Вечерами долгими опять
Буду чистить флотскую картошку
И тебя с любовью вспоминать.

Эх ты, море мое штормовое!
Как увижу я волны вокруг,
В сердце что-то проснется такое,
Что словами не выразишь вдруг.
Больно мне, если слышится рядом
Слабый плач
перепуганных птиц.
Но люблю я горящие
взгляды,
Озаренность взволнованных лиц.
Я труду научился на флоте,
И теперь на любом берегу
Без большого размаха
в работе
Я, наверное, жить не смогу…
Нет, не верю я выдумкам ложным,
Будто скучно на Севере жить.
Я в другом убежден:
Невозможно
Героический край не любить!