Николай Козлов: Белое облако

Милая, что ж ты наделала,
Всё резко обрубила сплеча,
Ты свою жизнь исковеркала
И мою заодно сожгла сгоряча.

И я, судьбой обездоленный,
Беспробудно горькую пью,
В мир скорбно-далёкий, загробный,
Одинокую жизнь свою тороплю.

На этой последней дороге,
Где вечная царствует тьма,
Я в руки костлявой подруге,
Не торгуясь, своё сердце отдам.

Ты врёшь! Я не пою
С чужого голоса
И вовсе создаю
Это не для спроса.

Не гоню в монету
Свои чувства в стихах
И быть ли поэту —
Сам решу, без греха.

Опустив умную морду на лапы,
Пёс смотрит печально на нас.
Понимая, что мы у последней черты
И всё должно решиться сейчас.

Это тяжкое бремя молчанья
Кто-то должен первым прервать
И горькое слово прощанья
Напоследок другому сказать.

Не надо обидных упрёков,
Разойдёмся давай тихо с тобой,
Любовь ко мне пришла ненароком —
Я увлёкся безумно другой.

Ты милая жалобно плачешь,
Слёзы текут по смуглым щекам,
Меня понять ты в этом не можешь,
Да и я уж запутался сам.

Брезгливая просыпается жалость,
Сам тому, что случилось, не рад,
И подло минутная слабость
Повернуть всё готова назад.

Опустив умную морду на лапы,
Пёс смотрит печально на нас,
Понимая, что мы у последней черты
И всё должно решиться сейчас…

Здесь весной гимн любви пропоют
Не мне, а другим соловьи —
Такие, как я, только живут
Романтикой вечной в крови.

Май бело-жёлто-ярко-зелёный,
Чисто голубое небо над головой,
В сизой дымке пейзаж отдалённый
И аромат струится из сада хмельной…

Никогда я не праздновал труса,
На пути встречаясь с бедой,
Знал, что годы счастья вернутся —
Им не место сидеть за чертой.

В осеннюю дождливую слякоть
И в лютый январский мороз
Надежды я чувствовал локоть,
Хоть и больно было до слёз.

С верой в сердце на встречу я шёл,
Сквозь пошлость, разврат и пороки,
По рукам ударом — «Вон пошёл!»
Преподавала жизнь уроки.

Миновало злое лихолетье,
Я вырвался из страшных оков.
Прости ж меня за слёзы счастья,
Моя печаль — желанная любовь.

Тебя нет в мире подлунном,
Я эту сказку выдумал сам,
В воображенье рисуя Мадонной,
Я тебя создавал по ночам.

Слов нет, получилась прекрасной,
Добродетели в тебе через край,
Женщины такой изумительной
Мир со дня рожденья не знал.

Чудных линий пик совершенства —
Рядом с тобою Венера ничто,
Сам Рафаэль испытал бы блаженство,
На лучезарное глядя это лицо.

Да вот убеждаюсь всё больше,
Что нет в тебе ни жизни, тепла,
Становлюсь в сознании твёрже,
Что сказка красивой ложью была.

Оттого мне и больно вдвойне,
Что себя в ожиданье губил,
Сжигал свои чувства в огне,
Призраку в жертву любовь приносил.

Я глядел на тебя с любовью,
Соловушка милый, родной,
Сердце, наполнившись болью,
Птицей рвалось вслед за тобой.
Разум заламывал руки —
«Куда?! Хоть сына пожалей.
Сам прими тоску разлуки,
А его тревожить ты не смей.
Пусть живёт, беды не зная,
Ничего не ведая о том,
Как судьба, играясь, злая,
Подшутила над его отцом…»
Только, пережив печали,
Через годы встретимся с тобой,
Ты придёшь не сам — позвали,
Такой далёкий и чужой.
Ты не поймёшь житейской дряни,
Где в блеск живётся подлецам
И где бесчестьем облевали
Однажды твоего отца.
Обиду в сердце затая,
Ты бросишь мне в лицо упрёк…
Ну что ж — она ведь мать твоя,
А я молчанью дал зарок.
И всё ж прости, что не сберёг
Твоей любви в огне пожара,
Я просто выдержать не смог
Такого страшного удара.

Раньше уважал,
Теперь презираю,
Потому, что узнал
Про любовников стаю.

И порознь, и вместе,
Даже и так, и сяк…
Что творится на свете!
Ах, какой я чудак.

Сквозь сжатые зубы до дрожи,
Вырвался леденящий сердце крик.
Ты извини меня прохожий,
Уж очень тяжело в груди.

Спасибо, помощи не надо,
Неизлечима видно боль во мне,
И это вовсе не бравада —
Боль одиночества сидит во мне.