Борис Поплавский - Сочинения

Слишком жарко чтоб жить
Слишком больно чтоб думать
Руки липнут Зачем
Слышишь голос дрожит
Ах как больно и страшно вас слушать
Как высок тот кто нем
На высокой поверхности снега
Утопая бились кусты
Газ уходил в зеленое небо
Руки долго ломали деревья

Кто вы там в лодке
Мы летние духи
Смотрим на флаги
Слушаем синий дни
Смех в отдаленьи
Кто-то там в черные тучи
Тихой походкой
Вошел и упал на колени
Море у ног
Он одинок
С белым ликом белее бумаги
Он не сможет сдержать долгожданное счастье
Солнце раскрылось
Живите долго

Камень сквозь снег проступает
Ночь проступает сквозь день
Медленно день убывает
Темнеет день Времени нам не хватает
Слишком скоро усталость приходит
Слишком рано темнеет
И уже ночь
Мы открыли бы страшные тайны
Мы простерли бы души к звукам
Мы коснулись бы черных рук
Страшных дивных последних мук

Черное дерево вечера росло посредине анемоны
Со сказочной быстротой
Опять что-то происходило за границами понимания
Изменялись окна стекла касались времени
А за окном была новая жизнь
Все меняло свое название как в те прошлые годы
Железо улыбок звучало ударами дождевых лилий
Потом все прошло и снова была ночь

Зеленую звезду несет трамвай на палке,
Народ вприпрыжку вырвался домой.
Несовершеннолетние нахалки
Смеются над зимой и надо мной.

Слегка поет гармоника дверей,
В их лопастях запуталось веселье
И белый зверь — бычок на новоселье —
Луна, мыча, гуляет на дворе.

Непрошенные мысли-новобранцы
Толпятся посреди казармы лет.
Я вижу жалкого ученика при ранце,
На нем расселся, как жокей, скелет.

Болтает колокольня над столицей
Развязным и тяжелым языком.
Из подворотни вечер белолицый
Грозит городовому кулаком.

Извозчики, похожие на фавнов,
Поют, махая маленьким кнутом.
А жизнь твоя, чужая и подавно,
Цветет тяжелым снеговым цветком.

Пускай в дыму закроет пасть до срока
Литературный допотопный ад!
Супруга Лота, не гляди назад,
Не смей трещать певучая сорока.

Как лязгает на холоде зубами
Огромный лакированный мотор!
А в нем, едва переводя губами,
Богач жует надушенный платок.

Шагают храбро лысые скелеты,
На них висят, как раки, ордена.
А в небе белом, белизной жилета,
Стоят часы — пузатая луна.

Блестит театр золотом сусальным,
Ревут актеры, тыча к потолку,
А в воздухе, как кобель колоссальный,
Оркестр лает на кота-толпу.

И все клубится ядовитым дымом,
И все течет, как страшные духи,
И лишь во мгле, толсты и невредимы,
Орут в больших цилиндрах петухи.

Сжимаются как челюсти подъезды
И ширятся дома как животы,
И к каждому развязно по приезду
Подходит смерть и говорит на ты.

О нет, не надо, закатись, умри,
Отравленная молодость на даче!
Туши, приятель, елки, фонари,
Лови коньки, уничтожай задачи.

О, разорвите памяти билет
На представленье акробатки в цирке,
Которую песок, глухой атлет,
Сломал в руках, как вазочку иль циркуль.

Кто твой учитель пенья?
Тот, кто идет по кругу.
Где ты его увидел?
На границе вечных снегов.
Почему ты его не разбудишь?
Потому что он бы умер.
Почему ты о нем не плачешь?
Потому что он это я.

Был страшный холод, трескались деревья.
Снаружи сердце перестало биться.
Луна стояла на краю деревни,
Лучом пытаясь обогреть темницы.
Все было тихо, фабрики стояли,
Трамваи шли, обледенев до мачты,
Лишь вдалеке, на страшном расстояньи
Дышал экспресс у черной водокачки.
Все было мне знакомо в темном доме,
Изобретатели трудились у воронок,
И спал, сраженный неземной истомой,
В гусарском кителе больной орленок.

«Скоро выйдет солнце голубое».
«Почему же, детка, голубое?» «Так!»
Тихо розы расцветали на обоях.
Спал воздушный шар на высотах.