Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения

Спасаюсь!

Ухожу!

В изгнание иду!

К индейцам я, — хоть там убежище найду.

Я эмигрирую. Мне не пропеть рефрена,
Мне слова не сказать, как за ворот мгновенно
Багроворожие меня шпики берут.

Чернила высохли; писать — бесплодный труд!
Пожалуй, в Персии, в Монголии, в России
Побольше в нас нужды. Идемте, дорогие, —
Что люди нам теперь? Воротимся к гусям.

Пираты здесь царят, пируя; шум и гам!
Пусть! Мой в Кайенну путь: оттуда слышны стоны.

Я полечу с тобой, с тобой, с окровавлённой!

Я бодрость понесу изгнанникам в их край!

Французы! Слушайте! Что там за попугай
На вашем знамени? В какой его клоаке
Лойола подобрал, сочтя орлом во мраке?
Клюв у него в крови, — но это ваша кровь!
Я с этим не мирюсь. Лечу я в горы вновь.
Пусть короли его приветствуют в азарте, —
Я слышать не хочу об этом Бонапарте!
Льстецы-сенаторы! Лечу к родным горам!
А вы блаженствуйте в зловонье сточных ям,
Валяйтесь, гнусные, под этой твердью звездной!

Я полечу с орлом в глубины тучи грозной.
Он близок, страшный срок, и мне недолго ждать!

Коль здесь гадюкам лишь позволено кусать, —
Я цепи грызть пойду на узниках галерных.

Нам делать нечего: префектов тьма примерных.
Бежим.

Уйду и я: в сердцах лишь злость и ложь.

Уйдешь от жуликов — к святошам попадешь!
Все гибнет! Кажется, что ножницы насилья
Всем птицам в небесах подстричь готовы крылья!
Все светлое втоптал изменник в грязь и в гнусь!
О Франция! В слезах бегу!

Я остаюсь.

Орлы ваграмские! Вольтера край родной!
Свобода, право, честь присяги боевой,
Мощь, мысль и принципы!.. Со всею этой славой
Теперь расправился пигмеев рой лукавый.
В своем ничтожестве нашли они оплот;
Твердят они, поняв, что мелюзга — их род:
«Раз мы легки, — нам власть!» Их мудрость в
полном блеске!..
Но, победив, они забыли, — недовески,
Из глубины клоак вскочившие на щит, —
Что если подданный велик и знаменит,
Что если он — народ, века причастный славе,
То тем тяжеле власть, чем властелин плюгавей.
Не превратят ли нам все эти господа
Отчизну светочей в отечество стыда?
Мучительная мысль! Глубокая забота!
Глушат они в сердцах, слепою силой гнета,
Влеченья светлые, высоких дум полет.
Ах! Эти карлики, проклятый этот сброд,
Льву силясь голову склонить, за все старанья
Дождутся где-нибудь, когда-нибудь восстанья!
Лев на земле простерт; усталый, дремлет он,
Глубокой тенью стен тюремных окружен;
Не шелохнется пасть свирепая, — согласен;
Спит лапа страшная. И все же он опасен:
Он может шутникам и когти показать!
Пигмеям, думаю, не стоит с ним играть.

Тиберия найдем, Иуду и Дракона;
Ламбесса также есть — в замену Монфокона…
Куют народу цепь. Сажают под замок,
В изгнанье, в ссылку шлют того, кто мыслить мог.
Все смято. Душат всё — надежды и стремленья,
Свободу, честь, прогресс, грядущие свершенья,
Как действовал Луи Стяжатель и Сеян, —
И судьям бронзовым закон железный дан…
И — чудно! — всюду сон. Властитель рад: навеки
Лишил людей души и небу склеил веки.
О, грезы деспотов! Но время все ж идет;
Зерно растет в земле; не молкнет рокот вод.
И день придет: закон безмолвья и могилы
Развалится, приняв удар внезапной силы,
Заслон гнилых ворот как громом будет сбит —
И пламя факелов весь город озарит!

Бесследно им дано исчезнуть, как червям.
Что делать с кровью их презренной? Душу нам
Смягчает отвращенье.
Смирим же ярый гнев, и ненависть, и дрожь!
Народ! Коль веришь мне, лишь палку ты возьмешь
В великий день отмщенья.