Виктор Гюго - Том 13. Стихотворения

О, что за жуть! Народ — палач народа-брата!

А нашего родства издревле узы святы!
Из чрева одного мы вышли, и слита
Ты с Галлией была в давнишние лета,
Германия! Деля и радости и беды,
Как братья мы росли — и в том была победа.
Росли мы дружною, счастливою четой,
И Каин Авеля не донимал враждой.
Велик был наш народ, и Тацит не впустую
Сказал о нас и вас, германцы, повествуя:
«Они горды. У них лишь женщина скорбит,
Мужчина ж — учится не забывать обид».
Чуть Рим орлов своих вносил в наш край, бывало,
Клич вендов боевой подхватывали галлы,
И консул погибал, сражен ударом в тыл,
И к Ирменсулу Тевт на помощь приходил.
Опору верную в столетьях пронесли мы —
Удар меча и взмах крыла неукротимый.
Пред алтарем одним, во глубине лесов,
Распластывались ниц, услыша тайный зов,
Бретонцы нантские и кельнские тевтоны.
Когда сквозь мрак неслась валькирия смятенно,
Одну и ту ж звезду, что на ее груди,
Наш Бренн и Герман ваш видали впереди.
Высокомерье сбавь, германец, и взгляни-ка
На дальний небосвод! Покуда в галла дико
Ты всаживаешь нож, победой опьянен,
Покуда топчешь ты и право и закон,
Венчаясь лаврами отпетого бандита, —
Там наши пращуры посмертной дружбой слиты.

Как! Провозвестница невиданной весны,
Ты, кем Франклин, и Пени, и Фультон рождены,
Страна, где воссиял свободы свет когда-то,
Приветствия шлешь тьме? С бесстыдством ренегата
Благословляешь ты немецкую картечь
И в ризы белые пытаешься облечь
Чернейшие дела, отступница свободы!
Зачем же некогда фрегат французский воды
Атлантики рассек и храбрый Лафайет
На помощь поспешил к повстанцам в Новый Свет?
Ты, факел погасив, во тьме провозгласила:
«Кулак — вот божество! Всего превыше — сила!
Мы отменяем всю историю земли.
Растоптанный прогресс пусть корчится в пыли!
Мы перл создания: народом-эгоистом
Нам подобает быть. Меж чистым и нечистым
Нет грани никакой, и кто силен, тот прав,
Свободу, долг, закон и истину поправ.
Пусть, прусским кованым примята сапожищем,
Стенает Франция над горьким пепелищем.
Все выбросить пора: Вольтера и Христа…
Пусть правит солдафон ударами хлыста!»
О ты, чей эшафот своей зловещей тенью
Затмил Америку, обрек ее крушенью,
Джон Браун, мученик, веревку палача
Сорви с себя, воспрянь и отхлещи сплеча
Того, кто, сея зло измен и преступлений,
Навеки заклеймен проклятьем поколений!
Да! Франция пришла Америку спасти:
Свой обнажила меч и вольность обрести
Ей братски помогла в суровую годину.
Америка же ей кинжал вонзила в спину!

Допустим, что дикарь, издав победный клич,
Скальпировал врага, подбитого как дичь,
И, человечины дымящейся отведав,
Пред прусским королем, главой всех людоедов,
Простерся ниц; его я оправдать готов:
У них один закон — закон глухих лесов.
Когда же человек, в котором воплощенье
Мы видим истинно гуманного правленья,
Который озарен сиянием лучей
Америки — страны прославленной своей,
На брюхе ползает пред скипетром державным,
Пятная Новый Свет деянием бесславным;
Великий свой народ постыдно предает
И Франции в лицо бессовестно плюет;
Когда он делает народ свой сопричастным
Победам мерзостным и торжествам ужасным;
Когда — убийцам друг и честным людям враг —
Он втаптывает в грязь свободы гордый флаг;
Когда Америку он делает блудницей;
Когда она, склонясь пред гнусной колесницей,
Целует сапоги злодея-короля, —
То содрогается от ужаса земля!
Встревожены в гробах борцов великих тени:
Костюшко гонит рой чудовищных видений;
Волнуется Спартак, и стонет Джефферсон;
Линкольн сегодня вновь злодейски умерщвлен!

Америка! К твоей я совести взываю!
Я тяжко оскорблен. Я плачу, я рыдаю…
Я слишком горячо любил тебя всегда.
Светила миру ты, как юная звезда, —
Нет, не одна звезда, а целое созвездье!
Поруган звездный флаг! Он требует возмездья!
Когда-то Вашингтон пустил коня в галоп,
И где он проскакал, там искр блестящих сноп
Взметнулся до небес; на знамя искры пали,
И вот — тринадцать звезд над миром засверкали!
Теперь, увы, их свет почти совсем померк…
Проклятье же тому, кто вероломно вверг
Народ Америки в пучину дел позорных
И знамя превратил в созвездье пятен черных!