Михаил Кузмин - Глиняные голубки (Третья книга стихов)

Твои не чужие глаза.

1912-1913

IV

277-285. ОТДЫХ

1

Бывают странными пророками

Поэты иногда...

Косноязычными намеками

То накликается,

То отвращается

Грядущая беда.

Самим неведомо, что сказано,

Какой иерогл_и_ф.

Вдруг то, что цепью крепкой связано,

То разлетается,

То разражается,

Сердца испепелив...

Мы строим призрачные здания,

Чертим чужой чертеж,

Но вдруг плотину рвут страдания,

И разбиваются,

И расстилаются...

Куда от них уйдешь?

Чем старше мы, тем осторожнее

В грядущее глядим.

Страшны опасности дорожные,

И в дни субботние

Все беззаботнее

Немеет нелюдим.

2

Зачем те чувства, что чище кристалла,

Темнить лукавством ненужной игры?

Скрываться время еще не настало,

Минуты счастья просты и добры.

Любить так чисто, как Богу молиться,

Любить так смело, как птице летать.

Зачем к пустому роману стремиться,

Когда нам свыше дана благодать?

3

Как сладко дать словам размеренным

Любовный яд и острие!

Но слаще быть вполне уверенным,

Что ваше сердце - вновь мое.

Я знаю тайно, вне сомнения,

Что неизбежен странный путь,

Зачем же смутное волнение

Безверную тревожит грудь?

Мне все равно: позор, победа ли,

Я все благословлю, пока

Уста любимые не предали

И не отдернулась рука.

4

Дни мои - облака заката...

Легок, ал златокрылый ряд...

Свет же их от твоих объятий,

Близко ты - и зарей горят.

Скрылся свет - и потухли груды

Хмурых туч, как свинцовый груз,

Нет тебя - и весь мир - безлюдье,

Тяжек гнет ненавистных уз.

5

Какие дни и вечера!

Еще зеленый лист не вянет,

Еще веселая игра

В луга и рощи сладко тянет.

Но свежесть белых облаков,

Отчетливость далеких линий

Нам говорит: "Порог готов

Для осени златисто-синей!"

Гляжу в кисейное окно

На палевый узор заката

И терпеливо так давно

Обещанного жду возврата.

И память сердца так светла,

Печаль не кажется печальной,

Как будто осень принесла

С собою перстень обручальный.

И раньше, чем кудрявый вяз,

Подернут златом, покраснеет,

(Я верю) вновь увидит Вас,

Кто любит, помнит, пламенеет!

6

Я не любовью грешен, люди,

Перед любовью грешен я,

Как тот, кто слышал весть о чуде

И сам пошел к навозной груде

Зарыть жемчужину огня.

Как тот, кто таял в свете новом

И сам, играя и смеясь,

Не веря сладостным оковам,

Высоким называет словом

Собачек уличную связь.

О, радость! в третий раз сегодня

Мне жизнь надежна и светла.

С ладьи небес спустились сходни,

И нежная рука Господня

Меня от бездны отвела.

7

Не называй любви забвеньем,

Но вещей памятью зови,

Учась по преходящим звеньям

Бессмертию одной любви.

Пускай мы искры, знаем, знаем:

Святая головня жива!

И, повторяя, понимаем,

Яснее прежние слова.

И каждым новым поворотом

Мы утверждаем ту же власть,

Не преданы пустым заботам

Во искушение не впасть.

Узнав обманчивость падений,

Стучусь я снова в ту же дверь,

И огненный крылатый гений

Родней и ближе мне теперь.

8

Судьба, ты видишь: сплю без снов

И сон глубок.

По самой смутной из основ

Снует челнок.

И ткет, и ткет в пустой тени

Узора нет.

Ты нити длинной не тяни,

О лунный свет!

Во власти влажной я луны,

Но я не твой:

Мне ближе - солнце, валуны

И ветра вой.

Сиявший позабыл меня,

Но он придет,

Сухая солнечность огня

Меня зовет.

Затку я пламенный узор

(Недолго ждать),

Когда вернется прежний взор

И благодать!

9

Е. А. Нагродской

Мне снился сон: в глухих лугах иду я,

Надвинута повязка до бровей,

Но сквозь нее я вижу, не колдуя:

Растет трава, ромашка и шалфей,

(А сердце бьется все живей, живей),

И вдруг, как Буонаротова Сивилла,

Предстала вещая царица Фей

Тому, кого повязка не томила.

Недвижно царственная, как статуя,

Она держала, как двойной трофей,

Два зеркала и ими, негодуя,

Грозила мне; на том, что поправей,

Искусства знак, природы - тот левей,

Но, как в гербе склоненные стропила,

Вязалися тончайшей из цепей

Для тех, кого повязка не томила.

Затрепетал, как будто был во льду я

Иль как челнок, забытый средь зыбей,

А им играет буря, хмуро дуя.

Жена ко мне: "Напрасный страх развей,

Смотри сюда, учись и разумей,

Что мудрость в зеркалах изобразила.

Обретено кормило средь морей

Тому, кого повязка утомила!"