Валерий Брюсов - Том 2. Стихотворения 1909-1917

Бочка словно тихо едет,
Словно катится давно,
Но рукой привычной цедит
В чашу женщина вино.

Весел бог черноволосый,
Ждет вечерней темноты;
Кое-как льняные косы
У подруги завиты.

Скрыто небо черной тучей,
Мгла нисходит на поля…
После чаши — ласки жгучи,
И желанный одр — земля!

Но, забыв про грезы эти,
Опрокинув к горлу жбан,
Жадно влагу тянет третий…
Ах, старик, ты скоро — пьян.

Только девочке-малютке
Странно: что же медлит мать?
Только мальчик, ради шутки,
Рубашонку рад поднять.

Из пяти — блаженны двое;
Двум — блаженство знать потом;
Пятый ведал все земное,
Но блажен и он — вином.

Здравствуй, здравствуй, новая сестра,
К нам пришедшая, с тоской во взоре,
В час, когда дорога серебра
Перешла олуненное море!

Пышен твой причудливый наряд,
Крупны серьги из морских жемчужин,
Ярок над челом алмазов ряд,
А над лоном пояс странно сужен.

Кто ты? Полы храмовых завес
Вскрыв, не ты ль звала служить Ашере?
Иль тебе дивился Бенарес,
Меж святых плясуний, баядере?

Иль с тобой, забыв войну, Тимур
На пушистых шкурах спал в гареме?
Иль тебя толпе рабов Ассур
Представлял царицей в диадеме?

Все равно. Войди в наш тесный круг,
Стань теперь для мира безымянной.
Видишь: месяца прозрачный плуг
Распахал уже простор туманный.

Час подходит потаенных снов,
Восстающих над любовным ложем…
Мы, заслыша предрешенный зов,
Не сойти к избранникам не можем.

Будь готова к буйству новых пляск
И к восторгу несказанных пыток,
Чтоб излить вино запретных ласк,
Словно смешанный с огнем напиток!

Будь готова, новая сестра,
Наклоняясь к тайнам изголовий,
Досказать начатую вчера
Сказку счастья, ужаса и крови!

Минувший день, склоняясь головой,
Мне говорит: «Я умираю. Новый
Уже идет в порфире огневой.

Ты прожил день унылый и суровый.
Лениво я влачил за часом час:
Рассвет был хмур и тускл закат багровый.

За бледным полднем долго вечер гас;
И для тебя все миги были скудны,
Как старый, в детстве читанный, рассказ.

Зато со мной ты путь прошел нетрудный,
И в час, когда мне — смерть, и сон — тебе,
Мы расстаемся с дружбой обоюдной.

Иным огнем гореть в твоей судьбе
Другому дню, тому, кто ждет на смене.
Зловещее я слышу в ворожбе

Угрюмых парк. О, бойся их велений!
Тот день сожжет, тот день тебя спалит.
Ты будешь, мучась, плакать об измене,

В подушки прятать свой позор и стыд,
И, схвачен вихрем ужаса и страсти,
Всем телом биться о ступени плит!

Но день идет. Ты — у него во власти.
Так молви мне: „прости“, как другу. Я —
День без восторгов, но и без несчастий!»

В смущеньи слушаю; душа моя
Знакомым предвкушением объята
Безумной бури в бездне бытия…

Как эти штормы я любил когда-то.
Но вот теперь в душе веселья нет,
И тусклый день жалею я, как брата,

Смотря с тоской, что теплится рассвет.

Я — океан, соленый и громадный;
Люблю метать на берег пенный вал,
Люблю ласкать, целуя пастью жадной,
Нагие груди сине-сизых скал.

Люблю, затеяв с бурей поединок,
Взносить до туч поверхность зыбких вод,
Бросать китов, как маленьких сардинок,
Смеясь, кренить озлобленный дреднот!

Я — океан, соленый и холодный.
Зачем же ты, дрожа, ко мне приник,
Земной поток, спокойный, пресноводный,
Целуешь устьем мой огромный лик?

Привык ты литься по лесным полянам,
Поить людей, их отражать глаза…
Тебе ли слиться с древним океаном,
С тем, с кем дружат — лишь ветер да гроза!

Ступай назад, к своим лугам зеленым,
Предайся грезам, в вечно-мирном сне,
Иль сдайся бурям, темным и соленым,
Растай, исчезни, потони во мне!