Николай Некрасов - Том 2. Стихотворения 1855-1866

В прижизненных изданиях «Стихотворений» (начиная со Ст 1861) датировано: «1856». Однако некоторые фрагменты монологов Гражданина были созданы раньше. Ст. 136–147, написанные весной 1855 г., как уже говорилось, были первоначально опубликованы в составе стихотворения «Русскому писателю». Несколько позже были написаны ст. 52–65: упомянутый выше их автограф датируется (по положению в Зап. тетр. № 2) концом 1855 или началом 1856 г. Работу над «Поэтом и гражданином» Некрасов завершил лишь летом 1856 г., находясь на даче близ Ораниенбаума. «Пишу длинные стишищи и устал», — сообщил он И. С. Тургеневу 27 июня 1856 г. Некрасов торопился закончить «Поэта и гражданина», чтобы ввести его (в качестве предисловия) в издание Ст 1856, прошедшее уже через цензуру (ценз. разр. — 14 мая 1856 г.).

В Ст 1856 «Поэт и гражданин» был напечатан более крупным шрифтом и с особой пагинацией (римскими цифрами). Последнее обстоятельство, возможно, объясняется тем, что эти страницы были присоединены к уже сверстанной книге.

Когда сборник Ст 1856 вышел из печати (19 октября 1856 г.), Некрасов находился за границей. Об огромном успехе книги у передовых читателей ему сообщал Чернышевский 5 ноября 1856 г.: «Восторг всеобщий. Едва ли первые поэмы Пушкина, едва ли „Ревизор“ или „Мертвые души“ имели такой успех, как Ваша книга» (Чернышевский, т. XIV, с. 321). В № 11 «Современника» за 1856 г., в рецензии Чернышевского на Ст 1856 были целиком перепечатаны три стихотворения: «Поэт и гражданин», «Отрывки из путевых записок графа Гаранского» и «Забытая деревня». Перепечатка была замечена в великосветских кругах, и о «крамольной» книге Некрасова было доложено Александру II (Чернышевский, т. I, с. 752; Колокол, 1857, 1 авг., л. 2, с. 14–15). Возникло громкое цензурное дело, причем наиболее яростные нападки вызвало стихотворение «Поэт и гражданин», «…тут идет речь, — указывал товарищ министра народного просвещения П. А. Вяземский в проекте распоряжения по цензурному ведомству, — не о нравственной борьбе, а о политической <���…> здесь говорится не о тех жертвах, которые каждый гражданин обязан принести отечеству, а говорится о тех жертвах и опасностях, которые угрожают гражданину, когда он восстает против существующего порядка и готов пролить кровь свою в междоусобной борьбе или под карою закона» (ЛН, т. 53–54, с. 215–216). В распоряжении министра народного просвещения А. С. Норова от 30 ноября 1856 г. говорилось, что в стихотворении, «конечно не явно и не буквально, выражены мнения и сочувствия неблагонамеренные. По всему ходу стихотворения и по некоторым отдельным выражениям нельзя не признать, что можно придать этому стихотворению смысл и значение самые превратные» (Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904, с. 312); здесь же были выписаны из «Поэта и гражданина» ст. 54–61, 123–127, причем слова «Чтоб он под бурей запылал, Путь освещая всенародно…» и«…дело прочно, Когда под ним струится кровь…» были подчеркнуты как наиболее «неприличные и неуместные» (там же, с. 312–313). В том же распоряжении предписывалось, «чтобы впредь не было дозволяемо новое издание „Стихотворений Н. Некрасова“ и чтобы не были печатаемы ни статьи о сей книге, ни выписки из оной»; редакции «Современника» было объявлено, что «первая подобная выходка подвергнет <���…> журнал совершенному прекращению» (там же, с. 313). Выпустить новое издание «Стихотворений» Некрасову удалось лишь после долгих хлопот, в 1861 г. При перепечатке в Ст 1861 многие стихотворения были сильно искажены цензурой. Особенно пострадал «Поэт и гражданин». При дальнейших перепечатках Некрасов восстановил в этом стихотворении ряд ярких строк, но отдельные искажения так и остались в тексте всех последующих прижизненных изданий (см.: Другие редакции и варианты, с. 267–268).

Упрощенно трактуя стихотворение, Е. А. Ляцкий писал, что оно воспроизводит, «без сомнения, одну из типичнейших бесед Чернышевского с Некрасовым» (Современный мир, 1911, № 10, с. 170). Конечно, в монологах Гражданина воплощены вгляды на назначение искусства, которые в ту пору пропагандировал Чернышевский (в «Эстетических отношениях искусства к действительности» и в других работах). Но в монологи того же Гражданина включены и ст. 136–147, которые в черновике поэмы «В. Г. Белинский» были вложены в уста Белинского, а также ст. 52–65, оформленные в рукописи как автопризнание Некрасова и озаглавленные «Самому себе».

Очевидно, что в монологах Гражданина отражены взгляды Чернышевского, Белинского, Некрасова и других революционных демократов. В образе Поэта, видимо, есть какие-то черты характера Некрасова, но несомненно резкое различие творческих установок автора и героя; см. особенно ст. 208–294, где Поэт рассказывает, что его «душа пугливо отступила», испугавшись борьбы («Но… гибнуть, гибнуть… и когда? Мне было двадцать лет тогда!»), и он отошел от больших социальных тем, стал «добродушно» воспевать красоту природы и т. п. Гражданин и Поэт — образы, имеющие обобщенный характер.