Николай Некрасов - Том 3. Стихотворения 1866-1877

Элегия *

Печатается по тексту первой публикации.

Впервые опубликовано: ОЗ, 1875, № 2, с. 495–496, с подписью: «Н. Некрасов», урезанным ст. 7 («Влачатся в нищете………..») и заменой ст. 8 строкой точек (перепечатано: Р. б-ка, с. 225–227, с датой: «1874», без цензурного пропуска).

В собрание сочинений впервые включено: Ст 1879, т. III. В прижизненные издания «Стихотворений» Некрасова не входило.

Автографы: 1) черновой автограф без заглавия и даты (ст. 1- 14, 25–36) — ИРЛИ, ф. 203, № 41; 2) наброски (на л. 2 черновой рукописи стихотворения «На постоялом дворе») — ИРЛИ, ф. 203, К 31; 3) наборная рукопись с заглавием и посвящением, без даты, с подписью: «Н. Некрасов» — ИРЛИ, ф. 203, № 40. Известна также копия А. А. Буткевич, сохранившаяся среди писем ее к С. И. Пономареву, с*** вместо заглавия и датой: «15–17 августа 1875 », с небольшими разночтениями, одно из которых в ст. 8 («по выжженным лугам» вместо «по скошенным лугам») принято во втором и третьем посмертных изданиях (Стихотворения Н. А. Некрасова. Полн. собр. в одном томе. 1842–1872. СПб., 1881; переиздание: СПб., 1882), — ИРЛИ, Р. II, оп. 1, № 40.

Датируется 15–17 августа 1874 г. по копии, с исправлением ошибочно проставленного в ней года.

Решив повременить с печатанием столь острого в политическом отношении стихотворения и опасаясь заранее привлечь к нему внимание цензуры, поэт писал 29 августа 1874 г. из Чудовской Луки мужу своей сестры А. Н. Еракову по поводу «Элегии»: «Посылаю тебе стихи; так как это самые мои задушевные и любимые из написанных мною в последние годы, то и посвящаю их тебе, самому дорогому моему другу. Одна просьба — не давай их никому списывать, а читать можешь, коли они тебе понравятся, кому угодно» (об А. Н. Еракове см. выше, с. 430).

В черновой рукописи стихотворение начиналось строками:

которые являлись стихотворным переложением афоризма, сформулированного Некрасовым в «Заметках о журналах» за октябрь 1855 г.: «Очень однообразная вещь печь хлеб всё из муки да из муки; он даже не всегда и удается, — однако ж никому не приходит в голову начать печь его из песку» (ПСС, т. IX, с. 339). Отказавшись от этого наглядного бытового сравнения, противоречащего общей высокой тональности стихотворения, Некрасов прямо начинает с утверждения актуальности темы «страданий парода», полемически направленного против претензий, предъявлявшихся к его поэзии современным либеральным историком литературы О. Ф. Миллером, который считал, что «непосредственное описание страданий народа и вообще бедняков» уже Некрасовым «исчерпано» и что «поэт наш стал как-то повторяться, когда принимается за эту тему» (Миллер О. Публичные лекции. Некрасов. Произведения второго периода… СПб., 1874, с. 144–145; см. об этом: Гин 1971, с. 166–169). Написанная в период, когда «хождение в народ» приобрело особенный размах, «Элегия» заключала в себе обращенный к молодежи замаскированный призыв бороться за подлинное освобождение крестьянства (черновой вариант: «О русский юноша! Есть темы выше моды: Не старят их века!..»). Вместе с тем в стихотворении говорится и о бедствии «народов» (во множественном числе), т. е., как и в созданных в том же 1874 г. стихотворениях «Страшный год» и «Смолкли честные, доблестно павшие…», о торжестве реакции в Европе, наступившей после франко-прусской войны и разгрома Парижской Коммуны (см.: Гаркави А. М. К изучению «Элегии» Н. А. Некрасова в 9-м классе. — В кн.: Проблемное изучение литературы в школе. Сб. Калинингр. гос. ун-та. Калининград, 1969, с. 63). Вопрос о положении народа сливается в «Элегии» с вопросом о роли поэта в обществе. Развивая собственную программу гражданственности искусства, Некрасов опирался в этом стихотворении на тенденции вольнолюбивой лирики Пушкина. Исследователями отмечалась перекличка со стихотворениями Пушкина «Деревня», «Эхо», «Памятник» (см. об этом: Гиппиус В. Некрасов в истории русской поэзии XIX века. — ЛН, т. 49–50, с. 10, а также названные работы А. М. Гаркави и М. М. Гина). В свой итоговый сборник «Последние песни» Некрасов не ввел «Элегию» безусловно лишь по цензурным соображениям. Это образец нового типа элегии, возникшего в творчестве Некрасова, элегии социальной, в которой в связи с изменением объекта изображения традиционные поэтические средства насыщались новыми жанровыми признаками (см. об этом: Фризман Л. Г. Жизнь лирического жанра. М., 1973, с. 146–147). Отмечалось, в частности, своеобразное использование в ней типичного для старых медитативных элегий Жуковского ритмико-синтаксического построения.