Николай Некрасов - Том 3. Стихотворения 1866-1877

В процессе работы в текст лирической комедии включались стихотворения и строки, созданные ранее, вне связи с данным замыслом. Так, ст. 496–503 перенесены из созданного в 1855–1856 гг., но не опубликованного автором стихотворения «Еще скончался честный человек…» (см.: наст. изд., т. I, с. 169). На одном из листов рукописей «Медвежьей охоты» — ранняя редакция стихотворения «Свобода» (1861), без заглавия; очевидно, эти строки должны были быть включены в один из монологов героев пьесы. Отдельное стихотворение под заглавием «Молодому поколению» («Господь с тобой! бросайся прямо в пламя…») (ИРЛИ, ф. 203, № 1, л. 3) с небольшим изменением вошло в один из монологов Миши (ст. 395–402). С другой стороны, некоторые тексты, прежде входившие в «Медвежью охоту», выделены, оформлены и опубликованы автором в качестве самостоятельных произведений. Так, стихотворение «Молодые» (одна из «Песен» 1866 г.) в первоначальной редакции (без заглавия) входило в состав какого-то монолога одного из героев, соединяясь с ним стихом «Я знаю обитателей селенья» (ИРЛИ, P. I, оп. 20, № 40, л. 6 об.). В монолог Миши входили стихи, опубликованные Некрасовым под заглавием «Человек сороковых годов». Вполне самостоятельными стихотворениями, хотя и с указанием на связь с «Медвежьей охотой», суждено было стать «Песне о труде» и «Песне Любы» («Отпусти меня, родная…»). О связи с комментируемым замыслом стихотворения «Перед зеркалом» см. ниже, с. 401–402.

Лирическая комедия создавалась в сложных условиях пеак дни, террора после неудавшегося покушения студента Д. Каракозова на Александра II (4 апреля 1866 г.), когда страх и паника охватили различные слои русского общества. Некрасов, опасаясь за «Современник», самый лучший, самый радикальный журнал тех лет, предпринимает отчаянную попытку спасти свое любимое детище и произносит в Английском клубе мадригал в честь Муравьева Вешателя. Шаг оказался напрасным — «Современник» спасти не удалось, а на Некрасова посыпались упреки и слева и справа: Друзья упрекали в измене, а враги бешено травили неугодного поэта. Но самым мучительным был его собственный беспощадный суд над собой (см. стихотворения «Ликует враг, молчит в недоуменье…», «Умру я скоро. Жалкое наследство…», «Зачем меня на части рвете…» и комментарии к ним — наст. изд., т. II, с 246, 429–430; наст. том, с. 40–41, 44–45 и 406–408, 410–411).

При этом в стихотворениях личное перерастало в социальное, думы о себе — в думы о России и доминирующим становилось острое чувство вины, ответственности и долга перед народом. Этот психологический источник поэзии Некрасова всегда давал себя знать, но особенно остро в кризисных ситуациях. Подобные мотивы присутствуют и в комментируемом произведении — на сравнительно поздних стадиях работы (см. наброски после ст. 216 — «Когда писатель наш любимый Внезапно глупость сочинит…» — и связанные с ними: Другие редакции и варианты, с. 287). Напряженно работает поэт над этим фрагментом, создает несколько вариантов и в конце концов все-таки отбрасывает его: слишком явно звучит здесь личная боль. В окончательном тексте остается лишь общезначимое, близкое автору как человеку, озабоченному судьбами своей Родины (отсюда лиризм, пронизывающий всю комедию), а личное, субъективное всячески приглушается (ст. 183–202).

Анализ всех имеющихся рукописей и печатных текстов убеждает, что мы имеем дело с замыслом широкого, многопланового произведения, разраставшегося по мере продвижения вперед. В основе «драмы для чтения» (центральная лирическая тема) — раздумья о судьбах русского освободительного движения, об исторической миссии русской прогрессивной интеллигенции, о традициях, на которые опирается современная поэту демократическая общественность, о связи поколений 1840-х и 1860-х гг., о гражданском мужестве и доблести в условиях реакции. И все это объединяется стремлением найти выход к настоящему делу для себя и людей своего поколения. Такого глубокого и всестороннего смотра судеб и ресурсов русского освободительного движения, передовой русской интеллигенции не было в творчестве Некрасова ни до, ни после этого произведения.

Как всегда у Некрасова, исходный пункт всех его необычайно острых и мучительных размышлений — народ, его положение, взаимоотношения с привилегированными слоями общества (сцены ранней редакции). В общую картину вплетаются образы и судьбы людей «молодого поколения», лучших представителей демократической интеллигенции (Лесничий, Люба Тарусина, Белинский, Грановский, Гоголь). Драма обычного типа едва ли могла вместить все богатство и многообразие намечающейся проблематики. И сюжет, связанный с именем Любы, долгое время считавшийся основным сюжетом «Медвежьей охоты», не мог быть таковым, как бы ни было велико его значение.