Сегодня же, когда под нашим литературным небосклоном опять стали ощутимы токи «распада и катастрофы», все разъедающей иронии и самодовольного цинизма, стоит вспомнить забытого, увы, поэта, вернуть в наше сознание наивный, трогательный и чистый образ юноши-художника, «страстно любившего Мечту и Красоту».
И ветер, веющий стремительно и буйно,
И развевающий, и рвущий волоса.
И моря вольный блеск, ходящий многоструйно –
О, беспредельная, о, мощная краса!
То всё в ней яркий блеск, зыбящийся и мирный –
Обломки светлых льдин и горных хрусталей,
То бархат шелестный, спокойный и сапфирный,
То рябь червонная пылающих углей.
То словно старцев рой с лучистой сединою,
Услышавших вдали прибоев голоса,
Плывёт встревоженно под зыбкою волною,
И ветер дерзко рвёт седые волоса.
То над сапфирностью безбрежной и бездонной –
Вдруг словно рёв и спины прыгающих львов.
О, как красива мощь их схватки разъярённой
И белопенность грив и всклоченных голов!
И ветер буйно рад игре своих порывов,
И сердце пьяно, пьяно дикою мечтой.
И море всё горит сверканьем переливов
И величавою, и вольной красотой!
Алупка, Сентябрь 1904.
Сегодня всё море как будто изрыто
Гремящими встречами пен.
Сегодня всё море грозит и сердито
На свой истомляющий плен.
Пушистые клоки, косматые пряди,
Хребты извиваемых спин…
Как страшно сегодня прозрачной наяде
В прозрачности тёмных глубин…
Давно уж носился смущающий шёпот
О дерзостных замыслах скал, –
И двинулось море, и пенистый ропот
Зелёную гладь всколыхал.
Заслышались гулы тревожных прибытий,
Зловеще-поднявшихся спин.
И ропот, и шёпот: бегите, бегите,
До самых надменных вершин.
На тёмные скалы! на приступ, на приступ!
На шумный, на пенистый бой!..
Уж влагой захвачен утёсистый выступ,
И с рёвом взбегает прибой.
Всё новые пены вслед отплескам белым
Разбитой камнями гряды.–
И страшно наядам с их розовым телом
Пред чёрною мощью воды.
Алупка, Сентябрь 1904.
Я у берега ночного, на обрыве гранитном,
Я смотрю, как взбегает волна,
Как ударившись валом тяжелым и слитным,
Рассыпается снежно она.
Возникая незримо, шелестящим напором,
Она мерно бросает себя,
И свиваются гребни с их ценным убором,
Серосинюю влажность дробя…
Надо мною растянуты мокрые сети
На темнеющей груде камней.
И какие-то люди, как слабые дети,
Неуверенно ходят по ней.
О, как жалки усилья трудящихся гномов
— Может быть, лишь теней от луны —
Перед грозною мощью гранитных изломов,
Перед ревом упорной волны!..
На протянутой сети колышатся пробки,
Зацепясь за изгибы камней, —
И движенья гномов бессильны и робки
Вместе с чадом их желтых огней…
Может быть, это только дрожащие пятна,
Только черные тени луны,
Над грохочущим ревом волны перекатной
Чьи-то душно-кошмарные сны?
Алупка, Сентябрь 1904.
Franz Evers
Ярко-пенистых волн переливы
Затихают, пурпурно горя.
Берега задремали лениво –
Запылала пожаром заря.
В небесах на мерцающем фоне –
Облаков позолоченных рой.
Это – белые, быстрые кони
С золотисто-пурпурной уздой!
Дальше, шире кровавое море.
Обагрённые волны горят. –
Мы плывём в беспредельном просторе
Прямо, в закат!
1902
И их хрустящий бег на камни и песок?
Ты видишь, там, в чадрах идут с упрямым мулом,
И яркость этих глаз, и смуглость этих щек?
О, дева нежная, как персик бархатистый,
О, дева стройная, как тонкий кипарис.
Да, это юг, пьянящий и лучистый. —
О, покорись!
Ты видишь этот блеск зыбящийся и синий?
Да, это моря блеск, входящий в небеса,
И ветви мягких туй и ласковых глициний,
И миртов шелестных округлые леса?
О, дева нежная, как горние рассветы,
О, дева стройная, как тонкий кипарис;
О, полюби любви моей приветы,
О,покорись!
Читать дальше