Варлам Шаламов - Колымские тетради

В избе дородная хозяйка,
Лоснящаяся, как зверь,
Кладет на койку балалайку
И открывает смело дверь.

Она встречает нас как надо,
Как полагается врагу,
Как героиня Илиады,
Она хватает острогу.

Но, приглядевшись к выраженью
Усталых лиц, голодных глаз,
Берет назад свое движенье
И не глядит уже на нас.

А загремев в печи ухватом,
Горячий черпает нектар,
Щекочет ноздри ароматом
Густой качающийся пар.

И, как гомеровская баба,
Она могуча и сильна.
И нам, измученным и слабым,
Чудесной кажется она,

Когда, сменив в светце лучину,
Мурлыча песню, шерсть прядет,
И плечи кутает в овчину,
И вытирает жаркий пот,

И, засыпая над работой,
Не совладавши с дремотой,
Храпит, и в блеске капель пота
Преображается святой.

Мы дружно чавкаем над миской
И обжигаем супом рты,
И счастье к нам подходит близко,
И исполняются мечты.

Жизни, прожитой не так,
Все обрезки и осколки
Я кидаю на верстак,
Собирая с книжной полки.

Чтоб слесарным молотком
И зазубренным зубилом
Сбить в один тяжелый ком
Все, что жизнь разъединила,

Чтобы молот паровой
Утюгом разгладил за день,
Превратил бы в лист живой
Без кровоточащих ссадин.

Стихи? Какие же стихи
Годятся для такого дела,
И где хранить черновики,
За пазухой, на голом теле?

Какой тоске отдать черед,
Каким пейзажам предпочтенье,
Какое слово не солжет,
Не выйдет из повиновенья?

И кто же так, как я, поймет
Все одиночество рассвета,
Кто в рот воды не наберет
И не поплатится за это?

Все молчит: зверье, и птицы,
И сама весна.
Словно вышла из больницы —
Так бледна она.

В пожелтевшем, прошлогоднем
Травяном тряпье
Приползла в одном исподнем,
Порванном белье.

Из ее опухших десен
Выступает кровь.
Сколько было этих весен,
Сколько будет вновь?

Мне в желтый глаз ромашки
Мучительно и тяжко
Вглядеться иногда,

Когда с душевной дрожью
Иду неспелой рожью
Вдоль черного пруда.

Я помню, как невзгоду,
Морщинистую воду
Стареющих озер

И гроздьями рябины
Нависшие рубины
На белых шеях гор.

Глядеть, глядеть, как в воду,
В погоду и в природу
И там искать ответ

На все мои мученья,
И этим развлеченьям
Конца и краю нет.

Мне жить остаться — нет надежды.
Всю ночь беснуется пурга,
И снега светлые одежды
Трясет драконова рука.

В куски разорванный драконом,
Я не умру — опять срастусь.
Я поднимусь с негромким стоном
И встану яблоней в цвету.

Я встану яблоней несмелой
С тревожным запахом цветов,
Цветов, как хлопья снега, белых,
Сырых, заплаканных листов.

Я встану тысячей летящих,
Крылами бьющих белых птиц
Запеть о самом настоящем,
Срывающемся со страниц.

Я кое-что прощаю аду
За неожиданность наград,
За этот, в хлопьях снегопада,
Рожденный яблоневый сад.

Конец надеждам и расплатам,
Откроют двери в ад — и вот,
Как безымянный скромный атом,
Вернусь в земной круговорот.

Что я земле? Я — след слезинки,
Морщинка на лице жены.
Я — нерастаявшая льдинка,
Что в чаще ждет еще весны.

Пускай толкут, как воду в ступке,
Мои враги, мои друзья
Слова мои и те поступки,
Которым был причастен я.

Мне запечалиться о том бы,
Чего не сделали стихи —
Так не похожие на бомбы
Комочки горя и тоски.

Уйду, уеду в дали дальние
И помолюсь на образа,
На неподвижные, печальные
Твои сиротские глаза.

Но нам не скажет даже зеркало
Отполированного льда,
Чем наше сердце исковеркало
И разделило навсегда.

Ищи, слепая ясновидица,
По карте скрещенных морщин
Все, что болит, что ненавидится,
Чему нет меры и причин.