Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Управляет лодкой моей легчайший из ветерков.
Впереди горизонт белеет пеной утренних облаков.
Река от влажных муссонов полноводна и широка.
Словно сытый ребенок, безмятежная спит река.
По берегам безмолвие зеленых рисовых нив,
Мир, подобно беременной женщине, медлителен
и ленив.
Почему так спокойно сегодня на земле и воде?
Лодок нет, берега пустынны, почему ни души
нигде?
Одинокая в этом мире, пряча печальный взгляд,
Смерть – знакомая старая – облачилась
в прекрасный наряд:
В волосах ее спрятались белоснежные облака,
На высоком челе сияет бледный отсвет издалека.
Что-то грустное напевает, еле слышное в тишине,
Обольщает меня, смущает беспокойное сердце мне.

Однажды утром в крепости Сетара [21]
Увидел Шиваджи [22], глазам не веря:
Бредет с сумою Рамдас-гуру старый [23],
Стоит, как нищий, перед каждой дверью!

Его духовный вождь, мудрец великий,
Чье всем известно благосостоянье,
Ниц пред которым падают владыки,
Стал побираться, просит подаянья!

В кувшин дырявый воду набирая,
Мы утоленья жажды тщетно ищем.
А сколько дать, чтобы полна до края
Была сума на этом странном нищем?..

Взял Шиваджи перо и быстро нечто
Черкнул, сказав слуге: «Смотри, он близко, —
Здесь Рамдаса обязан подстеречь ты
И положить к его стопам записку…»

Шел Рамдас-гуру, думал: «Пешеходы
Идут, спешат, людей проезжих много.
Судьба дала им радость, мне – невзгоды,
Им дом родной, мне – вечная дорога!

О Аннапурна [24], наша мать-богиня,
Ты бремя с плеч моих сняла мирское,
Мир осенила счастьем ты, и ныне
Я удостоен быть твоим слугою!»

Закончив гимн, свершил он омовенье,
И чуть вступил он в крепость, кто-то низко
Склонился перед ним в благоговенье
И положил к его стопам записку.

С земли записку Рамдас-гуру поднял,
Прочел – и растерялся: сон ли снится?!
Ему, лотосоликому, сегодня
Раджа вверяет царство и столицу!..

К радже пришел он: «Сын мой, благодарствуй!
Но любопытство мною овладело:
Ответь: свое мне отдавая царство,
Какое в жизни изберешь ты дело?»

Сказал с поклоном Шиваджи: «Отныне
Мне быть рабом твоим – нет высшей чести!»

И слышит он в ответ: «Смирив гордыню,
Со мною можешь нищенствовать вместе…»

Сбирая подаянья, по столице
Шли двое нищих. Дети их пугались:
«Царь нищим стал! О боже, что творится!»
И взрослые на крик детей сбегались.

Кто б мог подумать о такой причуде:
Сменить престол на нищенскую долю!
Дрожа, подносят милостыню люди —
И шепчут: «Прихоть от богатства, что ли?!»

Пробило полдень. Прерваны работы —
И отдыха вкушают люди сладость.
А Рамдас-гуру напевает что-то,
Глаза в слезах, но это плачет радость:

«О царь трех царств, непостижимый боже!
Нужды ни в чем не ведал никогда ты,
Но сам в душе о милостыне тоже
Мечтаешь ты, чтоб стали все богаты!..»

К исходу дня на бережок безлюдный
Они пришли, от города поодаль.
Из подаяний съев кусочек скудный,
Ученику остатки Рамдас отдал.

Раджа промолвил: «О мудрец-бродяга,
Владыки спесь побеждена тобою,
Твой раб созрел: познав смиренья благо,
С тобой не страшно горе мне любое!»

Ответил гуру: «Слушай, сын мой, слово:
Тягчайшее взял бремя ты, конечно,
Власть от меня принять ты должен снова,
Но царством будешь править подопечно.

Так, видимо, твоя судьба хотела,
Чтоб нищий руководствовал тобою:
Что ни свершишь – мое свершишь ты дело,
Ты царь без царства, взысканный судьбою.

Вот, милый сын мой, договор меж нами:
Отшельничества долю избираю.
Священный плащ дарю тебе как знамя
И царство справедливости вверяю…»

Поник главой царь-ученик, – и долго
Лоб тучи горьких мыслей омрачали.
Прошли стада, пастушья флейта смолкла.
Садилось солнце, обагряя дали.

А Рамдас-гуру, песню сочиняя,
В экстазе пел: «О ты, незримый миру,
Кто ты и где скрываешься, не знаю.
Кто ты, что облачил меня в порфиру?

Сандалии принес я, о владыка,
К твоим стопам я припадаю: славься!
Стемнело. Встань, о брат прекрасноликий,
Немедля в город царствовать отправься!»