Афанасий Фет - Вечерние огни

Когда от хмелю преступлений
Толпа развратная буйна,
И рад влачить в грязи злой гений
4 Мужей великих имена,

Мои сгибаются колени
И голова преклонена,
Зову властительные тени
8 И их читаю письмена.

В тени таинственного храма
Учусь сквозь волны фимиама
11 Словам наставников внимать;

И, забывая гул народный,
Вверяясь думе благородной,
14 Могучим вздохом их дышать.

Толпа теснилася. Рука твоя дрожала,
Сдвигая складками бегущий с плеч атлас.
Я знаю: "завтра" ты невнятно прошептала;
4 Потом ты вспыхнула и скрылася из глаз.

А он? С усилием сложил он накрест руки,
Стараясь подавить восторг в груди своей,
И часа позднего пророческие звуки
8 Сметались с топотом помчавшихся коней.

Казались без конца тебе часы ночные;
Ты не смежила вежд горячих на покой,
И сильфы резвые и феи молодые
12 Все "завтра" до зари шептали над тобой.

Встает мой день, как труженик убогой
И светит мне без силы и огня,
3 И я бреду с заботой и тревогой.

Мы думой врозь, — тебе не до меня.
Но вот луна прокралася из саду,
6 И гасит ночь в руке дрожащей дня

Своим дыханьем яркую лампаду.
Таинственным окружена огнем,
9 Сама идешь ты мне принесть отраду.

Забыто все, что угнетало днем;
И, полные слезами умиленья,
12 Мы об руку, блаженные, идем,

И тени нет тяжелого сомненья.

Как нежишь ты, серебряная ночь,
В душе расцвет немой и тайной силы!
О! окрыли и дай мне превозмочь
4 Весь этот тлен, бездушный и унылый.

Какая ночь! алмазная роса
Живым огнем с огнями неба в споре.
Как океан, разверзлись небеса,
8 И спит земля и теплится, как море.

Мой дух, о ночь! как падший серафим,
Признал родство с нетленной жизнью звездной,
И, окрылен дыханием твоим,
12 Готов лететь над этой тайной бездной.

Блеском вечерним овеяны горы.
Сырость и мгла набегают в долину,
С тайной мольбою подъемлю я взоры,
4 Скоро ли холод и сумрак покину?

Вижу на том я уступе румяном
Сдвинуты кровель уютные гнезды;
Вон засветились под старым каштаном
8 Милые окна, как верные звезды.

Кто ж меня втайне пугает обманом:
Сердцем, как прежде, ты чист ли и молод,
Что, если там, в этом мире румяном,
12 Снова охватит и сумрак и холод?

Кому венец: богине ль красоты
Иль в зеркале ее изображенью?
Поэт смущен, когда дивишься ты
4 Богатому его воображенью.

Не я, мой друг, а божий мир богат,
В пылинке он лелеет жизнь и множит,
И что один твой выражает взгляд,
8 Того поэт пересказать не может.

Напрасно,
Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу,
И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно;
Тебе улыбаюсь, а внутренне горько я плачу,
5 Напрасно.

Разлука!
Душа человека какие выносит мученья!
А часто на них намекнуть лишь достаточно звука.
Стою как безумный, еще не постиг выраженья:
10 Разлука.

Свиданье!
Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится.
Она то продлит и она то усилит страданье,
И в жизни туманной все будет обманчиво сниться
15 Свиданье.

Не нами
Бессилье изведано слов к выраженью желаний.
Безмолвные муки сказалися людям веками,
Но очередь наша, и кончится ряд испытаний
20 Не нами.

Но больно,
Что жребии жизни святым побужденьям враждебны;
В груди человека до них бы добраться довольно,
Нет! Вырвать и бросить; те язвы, быть может,
целебны,
25 Но больно.

Игривый плеск в реке меня остановил.
Сквозь ветви темные узнал я над водою
Ее веселый лик — он двигался, он плыл, —
4 Я голову признал с тяжелою косою.

Узнал я и наряд, взглянув на белый хрящ,
И превратился весь в смущенье и тревогу,
Когда красавица, прорвав кристальный плащ,
8 Вдавила в гладь песка младенческую ногу.

Она предстала мне на миг во всей красе,
Вся дрожью легкою объята и пугливой,
Так пышут холодом на утренней росе
12 Упругие листы у лилии стыдливой.