Саша Второв: Преемственность

Липа ароматом тонким
Ласково коснётся вас.
И лишь душу словом ёмким
Обласкает Божий глас.

Возрождённое сердце запело,
Благодарностью дух напоён,
На Голгофе душа лицезрела,
Что я ныне на веки спасён.

Не возможно понять эту радость,
Когда смерть отступает от вас,
Унося всю греховную гадость,
И шагает к вам Вечности час!

Восхищаются сумраком леса
Облысевшие ветви деревьев
И продрогшая листьев завеса,
Что желтеет ковром у кореньев.

И порхают над куцею чащей
Небольшие лесные синицы,
Да шумят над округою спящей
Урожаем довольные жницы.

На поляне в траве перезрелой
В закоулках дремучего леса
Величаво отслужит гриб белый
Для чащобы осеннюю мессу.

Погрозят нам рябиновой кистью
Дерева и кустарники тоже,
Зашуршат под ногами все листья,
Если мы потревожим храм Божий.

Тот щебет облачных небес,
Что прятался за синей далью,
Вобрал в себя ольховый лес,
Закрывшись паучков вуалью.

В пурпурных платьях деревца
Судачат с жёлтыми кустами
О кознях ветра-сорванца
И леса с небом и лугами.

Весь птичий гомон и тепло
В дремучей чаще ими спрятан.
Какая осень нам назло
Взяла любовь к святым обрядам?

Как часто далёкое детство
Блуждает в родных деревнях,
То прячется за перелеском,
Тропинкой ныряет в овраг,

Цветы соберёт на полянах,
То выйдет к речным берегам,
То ищет в разрушенных храмах
Тайник, где сокровище стран.

А мы, вспоминая, смеёмся
Наивным и глупым мечтам...
Но детство не ради курьёза
На сердце рвёт памяти шрам.

Чай в тихом шелесте страниц
В вечернем сумраке за кружкой
В беседе цедит горстка лиц
Под тиканье часов с кукушкой.

Заманчив розовый обман
У лампы на столе в гостиной.
Скрипит в полемике диван –
Беседа явно будет длинной.

Под утро выводы свои
Под ветер, бьющийся в тревоге,
Они пытаются блюсти
В часы дневные – дети Бога.

Когда меня очаровало,
Пленивши дух мой навсегда,
Стремленье правды к идеалу –
Постиг Евангелие я

И Христианская свобода
Всего проникнула меня,
От уз греха я добровольно
Отрёкся сразу с того дня!

С тех пор стихи подобно скрипкам
Звучат гармонией Небес.
"Не славь Прекрасное!" – мне крики
Вдогонку шлёт рецензор – бес.

Всё пестрит придорожными травами
Перед взором усталым возницы
Колея грунтовая просёлок.
Балагурит столичными нравами
Беззаботная внучка-шутница
Средь вещей из узлов да кошёлок.

Вкруг травою всё пахнет душистою,
Да щебечут, порхая, синички.
А гнедые бегут равномерно
И кустарники кроной ветвистою
Всё приветы шлют юной москвичке
Очищая девицу от скверны.

Уж прохладою соткан из сырости
И клубится туман по округе.
Дед да внучка околицей в хутор
По крестьянской заехали хитрости.
И в дали от столицы в лачуге
Уклад жизни меняется круто.

Пожалейте меня, люди!
Пожалейте, кто-нибудь.
Ведь меня совсем не будет
Через много-много смут.

Всё изменится с годами –
Страны, люди и земля.
Только боль душевной раны
Будет нас терзать всегда!

Пожалейте меня люди –
Прочитайте боль мою!
Может быть мы обоюдно
Душу вылечим свою.

«Скажи мне, божий человек,
Коль не сомкнул своих ты век
И боль ужасна у тебя,
Где Бог твой, где твои друзья?
Ножом я плоть кромсал твою –
Ты при смерти, а я живу.
Скажи, святоша мне сейчас,
Отныне кто рассудит нас?»
«Слепцы, вам дьявол поводырь!
И в злобе не услышишь ты
Ответ, что брата погубил
За то, что верой был не мил.
Господь со мной, друзья везде
И помнить будут обо мне.
Рассудит совесть нас с тобой
Нарушив сон твой и покой».