Наталья Кугушева - Проржавленные дни - Собрание стихотворений

Ты песенки птичьи Москве отнеси,
Огнем азиатской зари
Ты зори московские погаси,
Задуй над Москвой фонари…

Вагоновожатый оставит трамвай,
И выйдет, и тихо вздохнет,
И вспомнит, как в детстве шумела трава
И птицы приветствовали восход.

И даже троллейбус, огромный, как дом,
Изменит привычный маршрут,
И люди в метро, в такси и пешком
Все за город побегут.

Останется грустный милиционер, –
(Быть может, один в Москве), –
Закурит. Пойдет на ближайший сквер –
И ляжет на пыльной траве.

О ветер, ты много наделаешь бед,
Но праздником эта беда: –
Пусть бедные люди за тысячу лет
Хоть раз убегут от труда.

Если ты пожелать мне позволишь
И слова до тебя дойдут –
Всё забудь, но запомни одно лишь:
И в Якутии люди живут.

Там, прижавшись к полярному кругу,
Самоедские чумы стоят.
Вместо музыки слушает вьюгу
Наш далекий, наш северный брат.

Полыхают на небе стожары,
На земле полыхают снега,
И вожак, самый мудрый и старый,
Поднимает густые рога.

Чутко слушает стадо оленье,
Как шуршат океанские льды,
Осторожное слышит движенье
У окраин свободной воды.

Там властитель полярных просторов
Заповедные льды стережет,
И пронзают плавучие горы
Заблудившийся пароход.

Косоглазый и коротконогий
Брат выходит на мир взглянуть, –
К чуму дальнему без дороги
Он по звездам находит путь.

Поколенье за поколеньем
В ледяной, но родной стране
Нарты легкие мчат олени,
Пригибая рога к земле.

Там мой предок бродил когда-то,
Может быть, эти дни придут –
В дальнем стойбище встречу брата –
Полурусский, полуякут.

Петух орет как полоумный
У моего порога,
И день встает большой и шумный
Как радость, как тревога.

Переполох гусиный, птичьи
Шальные перезвучья,
Цветов весенних пестрый ситчик
И розовые тучи.

Проходит по поселку стадо
Медлительно и мудро,
И пахнет тополями радость,
И пахнет медом утро.

Скорей открыть на волю двери!
Пусть в сумрачную хату
Ворвется дух свободных прерий –
Дух чабреца и мяты!

Удар пришелся в самый раз –
На тысячи осколков…
И легкий звон, сверкнув, погас,
И ночь вокруг замолкла.

Вот это значит – просто вдрызг;
Круши, ломай, доканчивай, –
И не собрать стеклянных брызг,
Не склеить мелких заново.

Я больше не пишу ни прозы, ни стихов,
К молчанью тайному приготовляя душу,
Очарованьем древним стройных слов
Покой души крылатой не нарушу.

Соблазн певучий страшен и велик.
Как смертный грех – словесное распутство.
И черной магией в веках страницы книг,
И искушением лежит в веках Искусство.

Бесовской прелестью завороженный слух
Приносит в мир лукавый ветер страсти,
И человеческий бессмертный дух
Не ищет мудрости, а ищет счастья.

И беспокойная, как музыка, любовь
Врывается, враждебная и злая,
Крутую человеческую кровь
Кромешным пламенем печали зажигая.

Провода рокочут домброй,
Ветер рвет тугие струны,
И в волнах качают дом мой
Луж просторные лагуны.

Дыма черный к небу парус
(В дальнем плаваньи по свету);
Мелкий сыплется стеклярус,
Легким звоном вторит ветру.

На пиратские просторы
В дальний путь уходит судно, –
Позади – пустыни, горы,
Каменистый берег трудный.

Впереди – лазурь и тучи
Над свободным океаном.
Молнии огонь летучий
И неведомые страны…

Так, жизнь листая заново,
Я слышу в первый раз:
Душа ведет под занавес
Трагический рассказ.

И говорит вполголоса
В пустой холодный зал, —
Поблескивают волосы,
И светятся глаза

Спокойною усталостью…
Но от холодных фраз,
От этих слов безжалостных,
Безжалостнее глаз,