Осип Мандельштам - Стихи (2)

С пар приподнявшись на первый раздавшийся звук, Дико и сонно еще озираясь вокруг, Так вот бушлатник шершавую песню поет В час, как полоской заря над острогом встает. Март 1931 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Только детские книги читать, Только детские думы лелеять, Все большое далеко развеять, Из глубокой печали восстать.

Я от жизни смертельно устал, Ничего от нее не приемлю, Но люблю мою бедную 1000 землю Оттого, что иной не видал.

Я качался в далеком саду На простой деревянной качели, И высокие темные ели Вспоминаю в туманном бреду. 1908 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать. "Господи!"- сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица, Вылетало из моей груди. Впереди густой туман клубится, И пустая клетка позади. 1912 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ЧАРЛИ ЧАПЛИН Чарли Чаплин

вышел из кино. Две подметки,

заячья губа, Две гляделки,

полные чернил И прекрасных

удивленных сил. Чарли Чаплин

заячья губа, Две подметки

жалкая судьба. Как-то мы живем неладно все

чужие, чужие. Оловянный

ужас на лице, Голова не

держится совсем. Ходит сажа,

вакса семенит, И тихонько

Чаплин говорит: Для чего я славен и любим

и даже знаменит? И ведет его шоссе большое

к чужим, к чужим. Чарли Чаплин,

нажимай педаль, Чаплин, кролик,

пробивайся в роль. Чисти корольки,

ролики надень, А твоя жена

слепая тень. И чудит, чудит

чужая даль.

Отчего

у Чаплина тюльпан, Почему

так ласкова толпа? Потому

что это ведь Москва. Чарлн, Чарли,

надо рисковать. Ты совсем

не вовремя раскис. Котелок твой

тот же океан, А Москва так близко, хоть влюбись

в дорогу, дорогу. Начало июня 1937 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Я около Кольцова, Как сокол, закольцован И нет ко мне гонца, И дом мой без крыльца.

К ноге моей привязан Сосновый синий бор. Как вестник без указа, Распахнут кругозор.

В степи кочуют кочки И всё идут, идут Ночлеги, ночи, ночки Как бы слепых везут... 9 января 1937 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным! Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Мы ждем гостей!

Пускай гниют колосья перезрелые! Они придут на нивы пожелтелые, И не сносить вам, честные и смелые, Своих голов!

Они растопчут нивы золотистые, Они разроют кладбище тенистое, Потом развяжет их уста нечистые Кровавый хмель!

Они ворвутся в избы почернелые, Зажгут пожар - хмельные, озверелые... Не остановят их седины старца белые, Ни детский плач!

Среди лесов, унылых и заброшенных, Мы оставляем хлеб в полях нескошенным. Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Своих детей! 1906 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг. Родина, выплакав слезы обильные, Спит, и во сне, как рабыня бессильная, Ждет неизведанных мук.

Вот задрожали березы плакучие И встрепенулися вдруг, Тени легли на дорогу сыпучую: Что-то ползет, надвигается тучею, Что-то наводит испуг...

С гордой осанкою, с лицами сытыми... Ноги торчат в стременах. Серую пыль поднимают копытами И колеи оставляют изрытыми... Все на холеных конях.

Нет им конца. Заостренными пиками В солнечном свете пестрят. Воздух 1000 наполнили песней и криками, И огоньками звериными, дикими Черные очи горят...

Прочь! Не тревожьте поддельным веселием Мертвого, рабского сна. Скоро порадуют вас новоселием, Хлебом и солью, крестьянским изделием... Крепче нажать стремена!

Скоро столкнется с звериными силами Дело великой любви! Скоро покроется поле могилами, Синие пики обнимутся с вилами И обагрятся в крови! Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Жил Александр Герцович, Еврейский музыкант,Он Шуберта наверчивал, Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера, Заученную вхруст, Одну сонату вечную Играл он наизусть...

Что, Александр Герцович, На улице темно? Брось, Александр Герцович, Чего там?.. Всё равно...

Пускай там нтальяночка, Покуда снег хрустит, На узеньких на саночках За Шубертом летит.

Нам с музыкой-голубою Не страшно умереть, А там - вороньей шубою На вешалке висеть...