Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).

В магазине мебели оживленно. Вошел молодой строитель в ватнике и в черной шапке-ушанке.

— Что вам?

— Мне диван.

Все, что показывали, не очень устраивало рабочего. Продавец пытался понять, чего он хочет.

— Возьмите вот это, — предлагал он.

— Мне бы повеселее что-нибудь.

Опытный продавец понял. Он разорил целую поленницу диванов и извлек из-под них обитый материей с крупными красными цветами.

Рабочий обрадовался:

— Это по мне!

На диване сейчас же появился листок с надписью: «Продано».

Около него стояли покупатели и одобряли покупку:

— Веселый диван!

Был вечер танцев во Дворце культуры. Играл джаз.

Тесно было в двух залах от танцующей молодежи. У колонны стояла высокая светловолосая девушка. Она отказывала в танце — одному, второму, третьему…

После некоторых колебаний к ней направился высокий, красивый брюнет.

— Послушайте, девушка, — начал он, — вы уже троим отказали в танце!

— А вам нет! — сияя прервала его блондинка и легко пошла по кругу.

— Как вас зовут?

— Рита.

— Я вас буду звать разборчивая Рита!

— А вас как звать?

— Юра.

— А я вас буду звать настойчивый Юра! Что это за молодой человек, если вареным голосом мямлит: «Можно с вами потанцевать?» — Своей милой девичьей мимикой она изобразила одного из тех, с кем не пошла танцевать.

Сталинградские поэты Юрий Окунев и Людмила Щипахина проводили в Волжском семинар начинающих поэтов и писателей. Слово для выступления с чтением своих произведений получила девушка.

— Кто вы? — спросил ее Окунев.

— Я Фелицата! — ответила она.

— А что вы пишете? — спросила Щипахина.

— Пишу стихами и прозой.

— А кто вы? — еще раз спросил Юрий Окунев.

— Я Фелицата!

По заду прокатился добрый, товарищеский смешок.

Наконец юная поэтесса поняла, чего от нее хотят:

— Вы спрашиваете, кто я по профессии? Бетонщица.

В Волжском повторяют фразу: «Я Фелицата!»

Ее расшифровывают примерно так: кладу бетон и пишу стихи.

Под самой сталинградской плотиной на деревянном щите сохранилась надпись «ТОК В БОК». Еще не совсем выгорел крокодил с вилами. На щит вешали стенгазету, гидростроевские сатирики не щадили ни рвачей, ни лодырей.

Я стою и думаю о том, что стенгазетная площадка была когда-то полем сражения за стройку ГЭС, и воином в этом сражении было острое, меткое слово.

Как бы поняв мои мысли, один из рабочих гидростроя не без гордости говорит:

— Поработала стенгазетка! Я и то три раза попадал!

Он простил обиды, нанесенные ему печатью, потому что дело сделано, стройка закончена, Сталинградская ГЭС работает на полную мощность.

Над проводами, над мачтами, над всей сложностью энергетики Сталинградской ГЭС летят лебеди. Туман чуть скрадывает их контуры, но можно сосчитать — их восемь.

— Гуси, — кричат рыбаки, промышляющие щук на блесну.

— Какие гуси! — хмурится усатый щукарь. — Лебеди!

Да, это лебеди.

Они летят и летят вверх по Волге, над великой рекой, словно для того, чтобы увидеть, как изменились эти места.

На плотине стоят женщины-строители в грубых брезентовых куртках. Они кончили работу и ждут автобуса. Им надо в Волжский.

Мне по пути. Я вклиниваюсь в их компанию.

— Вы откуда родом? — спрашиваю молодую женщину с тонкими чертами лица.

— Вологодская. Кружева знаете?

— А вы?

— А я курская. Наши соловьи скрозь гремят.

— А вы?

— Я воронежская. Песельница.

У нее энергичное лицо, веселые зеленоватые глаза.

— А вы?

— Саратовская, гармонь с колокольчиком слышали?

Так вся страна съехалась, чтобы единой волей, общим усилием перекрыть Волгу и заставить ее работать в лопастях турбин.

Подходит тесный автобус, женщины подхватывают меня и увлекают за собой.

— Землячок, не отставай!

Да, все мы теперь земляки!

Однажды рано утром я направился в лес за грибами. Больше всего хотелось найти белый гриб. Он мне снился: толстенький, кругленький, шапка смуглая, коричневая.

Я миновал поле, где росли картошка и овес, и очутился в смешанном лесу. Три старых березы раскидистой кроной загораживали небо. Тут уж будет белый гриб, думал я. Но вместо белого гриба нашел красную сыроежку. Сорвал, полюбовался, положил в корзину.

После березовых грибных мест началось чернолесье. Внизу под елками все было засыпано ржавыми иглами, трава почти не росла.