Анна Баркова: Стихотворения

Перекошено, огненно, злобно
Небо падает в темный наш мир.
Не случалось вам видеть подобного,
Ясный Пушкин, великий Шекспир.

Да, вы были бы так же разорваны
На клочки и втоптаны в грязь,
Стая злых металлических воронов
И над вами бы так же вилась.

Иль спаслись бы, спрятавшись с дрожью,
По-мышиному, в норку, в чулан,
Лепеча беспомощно: низких истин дороже
Возвышающий нас обман.

Я помню: согбенный позором,
Снегов альпийских белей,
Склонился под огненным взором,
Под взором моим Галилей.

И взгляд я отвел в раздумье,
И руки сжал на кресте.
Ты прав, несчастный безумец,
Но гибель в твоей правоте.

Ты сейчас отречешься от мысли,
Отрекаться будешь и впредь.
Кто движенье миров исчислил,
Будет в вечном огне гореть.

Что дадите вы жалкой черни?
Мы даем ей хоть что-нибудь.
Все опасней, страшней, неверней
Будет избранный вами путь.

Вы и сами начнете к Богу
В неизбывной тоске прибегать.
Разум требует слишком много,
Но не многое может дать.

Затоскуете вы о чуде,
Прометеев огонь кляня,
И осудят вас новые судьи
Беспощадней стократ, чем я.

Ты отрекся, не выдержал боя,
Выходи из судилища вон.
Мы не раз столкнемся с тобою
В повтореньях и смуте времен.

Я огнем, крестом и любовью
Усмиряю умов полет,
Стоит двинуть мне хмурой бровью,
И тебя растерзает народ.

Но сегодня он жжет мне руки,
Этот крест. Он горяч и тяжел.
Сквозь огонь очистительной муки
Слишком многих я в рай провел.

Солнца свет сменяется мглою,
Ложь и истина — все игра.
И пребудет в веках скалою
Только Церковь Святого Петра.

1
Ветер мартовский, мартовский ветер
Обещает большой ледоход.
А сидящего в пышной карете
Смерть преследует, ловит, ждет.

Вот он едет. И жмется в кучи
Любопытный и робкий народ.
И осанистый царский кучер
Величаво глядит вперед.

Он не видит, что девушка нежная,
Но с упрямым не девичьим лбом,
Вверх взметнула руку мятежную
С мирным знаменем, белым платком.

2
Ни зевакой, ни бойкой торговкой
Ты на месте том не была.
Только ум и рука твоя ловкая
Это дело в проекте вела.

Эх вы, русские наши проекты
На убийство, на правду, на ложь!
Открывая новую секту,
Мы готовим для веры чертеж.

Не была там ты, но дело направила
И дала указанье судьбе.
Там ты самых близких оставила,
Самых близких и милых тебе.

А потом вашу жизнь, и свободу,
И кровавую славную быль
Пронизал, припечатал на годы
Петропавловский острый шпиль.

А потом всё затихло и замерло,
Притаилась, как хищник, мгла.
В Шлиссельбургских секретных камерах
Жизнь созрела и отцвела.

А потом, после крепости, — ссылка.
Переезды, патетика встреч,
Чьи-то речи, звучащие пылко,
И усталость надломленных плеч.

Жутко, дико в открытом пространстве,
В одиночке спокойно шагнешь.
И среди европейских странствий
Била страшная русская дрожь.

Но тревожили бомбы террора
Тех, кто мирным покоился сном,
Ночь глухую российских просторов
Озаряя мгновенным огнем.

Да, у вас появился наследник,
Не прямой и не цельный, как вы.
Ваша вера — и новые бредни,
Холод сердца и страсть головы.

Вам, упорным, простым и чистым,
Были странно порой далеки
Эти страстные шахматисты,
Математики, игроки.

Властолюбцы, иезуиты,
Конспирации мрачной рабы,
Всех своих предававшие скрыто
На крутых подъемах борьбы.

В сатанинских бомбовых взрывах
Воплощал он народный гнев,—
Он, загадочный, молчаливый,
Гениальный предатель Азеф.

3
Но не вы, не они. Кто-то третий
Русь народную крепко взнуздал,
Бунт народный расчислил, разметил
И гранитом разлив оковал.

Он империю грозную создал,
Не видала такой земля.
Загорелись кровавые звезды
На смирившихся башнях Кремля.

И предательских подвигов жажда
Обуяла внезапно сердца,
И следил друг за другом каждый
У дверей, у окна, у крыльца.

Страха ради, ради награды
Зашушукала скользкая гнусь.
Круг девятый Дантова ада
Заселила советская Русь.