Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

Увы, наша жизнь дает слишком много материала для такого сюжета...

Названия частей тела и физических состояний

Кровь как признак смерти соединяется у Кузнецова с кровным родством не только в поэме «Седьмой», но и в стихотворениях «На краю», «Стихия», «Макбет», «Ладони». «Все кровное в мире едино», - отмечает поэт.

Сон для него - «кондовый сон России», сон ее тела и души, околдованной действием злых сил. В мировой и славянской мифологии души во время сна путешествуют во времени и пространстве. Душа лирического героя Кузнецова «летает» в стихотворениях «Простота милосердия», «Петрарка», «Тайна славян» и др. Об этом сообщают уже начальные их строки: «На темном склоне медлю, засыпая...»

Страшные сны снятся его матери («Сапоги»), пастуху («Вечный снег»), поэту («Нос»). Однако колдовство неизбежно теряет свою силу, и не только в волшебных сказках...

Ранговая частота употребления Кузнецовым имен существительных (а символы фольклорного и мифологического происхождения «описываются более детально и четко через портретирование существительных.» имеет следующий вид (сборник «Стихотворения и поэмы» -М.:«Современник», 1990г):

Можно сравнить эту выборку с образной символикой других русских поэтов (также по семь главных символов):

У Ю. Кузнецова здесь по три общих символа с каждым из этих поэтов, а если брать их в целом, то (за исключением образа-символа «земля») его символика не выпадает из общей идейно-эстетической традиции русской поэзии. Только у Кузнецова даже здесь четко видны бинарные оппозиции - стержень его образной системы: Душа-тень (как оборотная сторона души); Тьма-свет; Земля-небо и т.д.

Широко представлена у поэта и христианская символика, но и в духовном, и в эстетическом отношении Кузнецов все-таки остается «почвенником»: наполовину - язычником, наполовину - православным.

В свое время Н. Рубцов положил в основу своей образности символику русской народной лирической песни, Кузнецов же сознательно тяготеет не только к русскому фольклору, но и ко всей славянской мифологии, к ее обширному символическому богатству. Как и у Рубцова, у Кузнецова почти «нет поверхностной фольклоризации...», прямого заимствования сюжетов, образов, мотивов, приводящих к стилизации. Его фольклоризм и мпфологизм не в этом. Он - в родственном и фольклору, и мифу поэтическом мировосприятии.

В самом деле, только сейчас реконструированы Русские Веды, а Кузнецов как будто все предугадал заранее:

«Был вначале Род заключен в яйце, был Он семенем непророщенным, был Он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь-Ладу-Матушку.

Род разрушил темницу силою Любви, и тогда Любовью мир наполнился.

И родил Он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан-море синее от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода Он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Кривдою.

Род родил затем Землю-матушку, и ушла Земля в бездну темную, в Океане она схоронилася.

Солнце вышло тогда из сердца Его - самого Рода небесного, Прародителя и Отца богов.

Ю. Кузнецов, глубоко чувствуя силу не только славянской, но и мировой мифологии, объединяющей культуры разных народов, вводит в свою поэзию образы похищенной Зевсом Европы, Аполлона - покровителя искусств, дремлющей Парки, прекрасной Елены. Поэт понимает, что национальное и общечеловеческое имеют больше точек соприкосновения, чем различий. Поэтому он видит «Тень Низами», ощущает присутствие «Духа Канта», Гомера, Гете. Уникальной в этом смысле является книга переводов Кузнецова, вышедшая в 1990 году. «Переводы Юрия Кузнецова, - писала критик и литературовед Т.Очирова, - можно назвать самостоятельным поэтическим явлением. Они несут на себе печать вдохновенного поэтического творчества, это не бескрылое ремесленническое копирование, это равноправный диалог поэтов.». Но цельность поэзии Кузнецова придает все-таки присутствие центральной, сквозной темы - темы Родины, России. И это не удивительно, так как пронизывающий образ - «вообще определяющая черта любого самобытного поэта.». Исповедальные интонации приобретают его многочисленные думы о судьбе России, о прошлом и будущем ее народа. И поэтому так волнуют читателей его стихи: