Даниил Хармс: Ванна Архимеда

Что означало словечко «чинарь», не могут удовлетворительно объяснить и бывшие «чинари». Я. Друскин в автобиографических заметках утверждал, что «чинарь» — некий «небесный чин».

Замечание Друскина, бесспорно заслуживающее внимания, получает неожиданную корректировку в воспоминаниях И. Бехтерева об «идеале» Александра Введенского. Тот на вопрос, на кого бы он хотел походить, отвечал: «На Евлампия Надькина, когда в морозную ночь где-нибудь на Невском Надькин беседует у костра с извозчиками или пьяными проститутками» [1] Бехтерев И Когда мы были молодыми // Воспоминания о Н. Заболоцком. М., 1964. С. 63–64. . Надькин был популярным персонажем юмористических картинок на городские темы ленинградского журнала «Бегемот». Понятно, что Введенский отшучивался, ссылаясь на Надькина, пренебрегал солидностью.

«Чинари», судя по их произведениям и по газетной критике, не хотели быть положительными героями, вообще «чинами». Газета «Смена» обвинила их в хулиганстве и национализме [2] Иоффе Н., Железнов Л. Дела литературные (О «чинарях») // Сцена. 1927. 3 апр. № 76. . «Чинарь» звучало вызовом приглаженному и «приличному».

В 1927 году продолжились выступления «чинарей» на концертных площадках Ленинграда. Поэты хотели расширить свой состав, отойти от «чинарства». Для нового объединения предлагались разные названия, в том числе «Академия левых классиков». На общем собрании «чинарей» было решено устроить вечер поэзии, театра и кино, на котором общественность Ленинграда познакомилась бы с новой литературной группой, — «чинари» расширяли свои задачи, мужали как художники. Было найдено и ее название — ОБЭРИУ (эр, а не ер, то есть в соответствии с орфографией аббревиатур).

В записной книжке Хармса за 1927 год сказано: «Декларация — Заболоцкий». Имеется в виду Декларация ОБЭРИУ, опубликованная в информационном выпуске Дома печати в начале 1928 года, — единственный опубликованный документ новой литературной группы [3] Афиши Ленинградского Дома печати. 1928. № 2. С. 11–12. .

На наш взгляд, не следует понимать эту запись как подтверждение авторства Заболоцкого. Декларация — плод коллективной работы.

Заболоцкий выступил скорее в роли организатора и редактора, нежели автора. Об этом пишет и Бехтерев. По его свидетельству, раздел о кино и театре написал он и А. Разумовский. В разделе «поэзия обэриутов» использованы идеи и выражения трактата «Предметы и фигуры, открытые Даниилом Ивановичем Хармсом» (1927), где говорится о двух независимых системах: «свободной воле слова» и предметном мире.

В своей Декларации обэриуты без оговорок заявляли, что их эстетические симпатии на стороне авангардного искусства.

«Нам не понятно, — читаем мы в Декларации, — почему Школа Филонова вытеснена из Академии, почему Малевич не может развернуть своей архитектурной работы в СССР, почему так нелепо освистан „Ревизор“ Терентьева? Нам не понятно, почему так называемое левое искусство, имеющее за своей спиной немало заслуг и достижений, расценивается как безнадежный отброс и еще хуже — как шарлатанство. Сколько внутренней нечестности, сколько собственной художественной несостоятельности таится в этом диком подходе?» [4] Афиши Ленинградского Дома печати. С. 11. После опубликования коллективной декларации и выступления обэриутов на театрально-литературном вечере в Доме печати начинается собственная история ОБЭРИУ. Она занимает небольшой отрезок времени — с 1928 по 1931 годы. Это период интенсивной работы, поиска своей художественной формы.

Затем начинается постистория, не менее значительная, чем предыстория. Это 30-е годы. Время уничтожения надежд, злобной критики и репрессии Объединения в эти годы давно не существует — есть редкие встречи бывших друзей, писание в сундук. 30-е годы в контексте ОБЭРИУ — это история изолированного существования бывших обэриутов, крайне неохотно вспоминавших свою недавнюю молодость. В литературе провозглашен социалистический реализм — и не на три часа, а навечно, как казалось его теоретикам и адептам.

Однако именно в эти годы творчество бывших обэриутов достигает зрелости, утрачивая крайности словесного эксперимента, волны которых захлестывали поэтов в 20-е годы.

Состав обэриутов был текучим. Рано отошел от них Вагинов.

Присоединились Ю. Владимиров и Н. Тювелев. Не вступая формально в ряды ОБЭРИУ, вместе с его участниками был Николай Олейников [5] О том, как относился Олейников к ОБЭРИУ, см. воспоминания И Бахтерева в статье В. Назарова и С. Чубукина «Последний из ОБЭРИУ» (Родник. 1987. № 12. С. 54). . С его именем связан успех обэриутов как детских писателей. Они влились в авторский коллектив нового ленинградского журнала для детей «Еж» (одно время его главным редактором был Олейников) и ощутимо помогли сделать его живым, веселым, полезным.