Алексей Эйснер: Роман с Европой. Избранные стихи и проза

Не забывай о том походе.
Пускай минуло много лет —
Еще в каком-нибудь комоде
Хранишь ты русский эполет…

Но ты не веришь. Ты спокойно
Струишь пустой и легкий век.
Услышишь скоро гул нестройный
И скрип немазаных телег.

Молитесь, толстые прелаты,
Мадонне розовой своей.
Молитесь! — Русские солдаты
Уже седлают лошадей.

В дыму одичалых окраин,
Среди пустырей и полян —
Видение детского рая —
Огромный стоит балаган.

Потомок глухой Колизея!
Мы вежливо мимо пройдем.
Но жадно мальчишки глазеют,
Проткнув парусину гвоздем.

И так под заплатанной крышей
Оркестра гудят голоса,
Такие на пестрой афише
Заманчивые чудеса,

И люди в линялых ливреях
У входа так важно вросли,
Что, бросив окурки скорее,
Мы не устояли — вошли.

Плюются тромбоны по нотам,
И скрипки дрожит голосок,
И тленьем, навозом и потом
Утоптанный пахнет песок.

Так где-нибудь в чаще во мраке
Звериная пахнет нора…
А кто-то в малиновом фраке
Выкрикивает номера.

На розовом круглом колене
Наездница, хрипло крича,
Порхает по мягкой арене
Под выстрелы злые бича.

Приказчиков чувства волнуя,
Пустую улыбку храня,
Воздушные шлет поцелуи
С широкого крупа коня.

Растет в нас тревога глухая,
И странно сердца смущены,
Когда, допотопно вздыхая,
Прессуют опилки слоны.

Танцуют веселые кони,
Ломает себя акробат.
И публика плещет в ладони.
И клоунов щеки звенят.

Кровавые римские игры,
Всё так же пленяете вы.
Взвиваются легкие тигры.
Ревут золотистые львы.

А скрипка по-прежнему плачет.
И вот высоко-высоко
По скользким трапециям скачет
Красавица в черном трико.

И музыка в ужасе тает.
И, сделав решительный жест,
Красивое тело взлетает
На тонкий согнувшийся шест

И там выпрямляется гордо.
Дрожит и качается жердь…
С тупой размалеванной мордой
Под куполом носится смерть.

И звезды сияют сквозь дырки.
Мы смотрим наверх, не дыша.
И вдруг — в ослепительном цирке
Моя очутилась душа.

В нем ладаном пахнет, как в храме,
В нем золотом блещет песок
И, сидя на тучах, мирами
Румяный жонглирует Бог.

Летают планеты и луны,
Лохматые солнца плывут.
И бледные ангелы струны
На арфах расстроенных рвут.

Бесплатно апостолы в митрах
Пускают умерших в чертог.
Смеется беззвучно и хитро
Небесный бесплотный раек…

А здесь, на земле, мы выходим.
К трамваю бредем не спеша.
Зевнув, говорим о погоде.
И медленно стынет душа.

Бог изредка звезды роняет.
Крылатый свистит хулиган…
И темная ночь обнимает
Огромный пустой балаган.

Летят скворцы в чужие страны.
Кружится мир цветущий наш…
Обклеенные чемоданы
Сдают носильщики в багаж.

И на вокзалах воздух плотный
Свистки тревожные сверлят.
И, как у птицы перелетной,
У путников застывший взгляд.

И мы прощаемся, мы плачем,
Мы обрываем разговор…
А над путями глаз кошачий
Уже прищурил семафор.

Уже взмахнул зеленым флагом
В фуражке алой бритый бог…
И лишь почтовая бумага
Теперь хранит следы тревог.

И в запечатанном конверте
Через поселки и поля
Несут слова любви и смерти
Размазанные штемпеля.

И мы над ними вспоминаем
Весенний вечер, пыльный сад…
И под земным убогим раем —
Великолепный видим ад.

Как ротозеи по дворцам,
Где спит бессильное искусство,
По гуттаперчевым сердцам
Бредут изношенные чувства.

В коробках каменных своих,
В кинематографе, в трамвае
Мы пережевываем их,
Лениво их переживаем.

В нас цепенеет дряблый страх,
В нас тщетно молодится вера…
Так мох цветет в глухих горах,
Колючий, высохший и серый.

Не покраснев, не побледнев,
Мы всё простим, оставим втуне,
И никогда плешивый гнев
Ножа нам в руки не подсунет.