Алексей Эйснер: Роман с Европой. Избранные стихи и проза

Здесь говорят, что я, оказывается, в чем-то помогал Цветаевой, устраивал ее вечер, ничего этого я абсолютно не помню. Помню, что я что-то внушал Фондаминскому — это один из пяти членов боевой организации эсеров, который ушел из партии после разоблачения Азефа, потому что дрался за него до конца, и стал заниматься только литературой — так вот я что-то внушал Фондаминскому по поводу Цветаевой, а он мне ответил: «Да, мы прекрасно понимаем, что она большой поэт, но она очень трудно дается. Что нам делать, если лимитрофные барышни предпочитают Георгия Иванова».

Я всю жизнь был уверен, что никогда никаким великим не писал. Но вот в сборнике Цветаевой напечатано стихотворение «Челюскинцам», и из примечаний вижу, что я написал ей: «Как это Вы миновали такую тему, как челюскинцы?» Я сидел тогда в Праге. А челюскинцы еще как-то совпали с временем. Это было безумно жаркое лето в Европе. Это же играет роль… Эти льды, эти документальные фильмы, «Красин», поиски челюскинцев, льды, холод, ветер. А тут все сидят, пьют, едят мороженое. Это стало модной, животрепещущей темой. Я ей и написал: «Как вы это могли миновать? Вы и ах, Аля (Ариадна Эфрон) в примечаниях привела эти мои слова их письма». Ответное письмо Цветаевой не сохранилось, потому что в тот момент жизни, когда я оказался в соответствующих местах, пропало все, что у меня было. Не думаю, что главное украшение сборника Цветаевой эти «Челюскинцы». Их актрисы читают вместе с юношескими стихами Марины Цветаевой и читают так всегда… У нее так кончаются стихи: «Сегодня — да здравствует Советский Союз!» Они так читают: «Сегодня — да здравствует Советский Союз!» — и «сегодня» пропадает, как это умеют делать актеры. Пример этот доказывает, какими мы были наивными, трогательными мальчишками и как легко клюнула сама Марина Ивановна, несмотря на свое отношение к делу, на эту тему.

Такими случайными кусками я вдруг стал вспоминать, что какие-то довольно долгие отношения были. В этот период я часто видел ее у Клепининых. Сергей Эфрон и Николай Клепинин — оба работали в НКВД, и им не полагалось официально встречаться, поэтому Эфрон сам туда не ходил, а Марина Ивановна могла ходить как, так сказать, дама посторонняя. Она всегда приходила с Муром — с Муром она не могла расстаться. Она в кухню — он в кухню, он выйдет в другую комнату — она за ним.

А потом, где-то с 32-го года, я бросил писать стихи. Тут Цветаева стала очень плохо ко мне относиться, потому что, значит, я ее обманул. Поэт не может бросить писать стихи. Она считала, что я поэт, и она ко мне хорошо, нежно относилась. А я бросил, значит, я притворялся поэтом. Она ко мне потеряла интерес, больше со мной не имела дела, то есть руку мне подавала, я руку целовал, но она со мной почти не разговаривала, цедила что-то сквозь зубы.

А потом я уехал в Испанию. В этот период наше знакомство окончательно разладилось. Она видела, что я фанатик, так же как ее Сережа и его друзья. А она искала настоящих людей, без всякого фанатизма.

ВХУТЕМАС (1920–1926) — Высшие художественно-технические мастерские; московское учебное заведение, готовив шее художников-станковистов и прикладников, а также архитекторов.

Правильно: Александр Степанович Попов (1859–1905/1906).

Имеется в виду книга Алексея Степановича Ремизова (1877–1957), русского писателя с 1921 г. жившего в эмиграции, "Кухма. Розановы письма" (Берлин, 1923), в которой были запечатлены встречи автора с другим русским писателем — Василием Васильевичем Розановым (1856–1919) и опубликованы письма последнего к Ремизову. На придуманном Ремизовом "обезьяннем языке" слово "кухма" означает влагу.

Буссенар Луи Анри (1847–1910) — французский писатель, автор приключенческих и научно-фантастических романов.

Цитата из стихотворения Аполлона Николаевича Майкова "Сенокос" (1856).

Речь идет о портрете Монны Лизы Джиоконды (Джоконды) (около 1503 г.) Леонардо да Винчи (1452–1519), хранящемся в Лувре..

Мидинетка (от французского слова midinette) — молодая парижская швея.

В 1908 г., работая над "Трагедией об Иуде, принце искариотском", одним из персонажей которой был обезьяний царь Асыка, А.М. Ремизов придумал литературную игру: он составил из знакомых литераторов "обезьянью великую и вольную палату" со своими тайными знаками и званиями и обезьяньим языком. В.В. Розанову было присвоено звание "старейшего кавалера" и "великого философа" этого тайного общества. Суть его философии Ремизов видел в прославлении "кукхы", влаги, "живой жизни", т. е. эроса.