Марина Цветаева - Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения.

И от рогов -- в полнебосвода -- тень...

И древний дым полярных деревень...

-- Я поняла: Вы северный олень.

7 декабря 1918

Когда-нибудь, прелестное созданье,

Я стану для тебя воспоминаньем,

Там, в памяти твоей голубоокой,

Затерянным - так далеко-далеко.

Забудешь ты мой профиль горбоносый,

И лоб в апофеозе папиросы,

И вечный смех мой, коим всех морочу,

И сотню - на руке моей рабочей -

Серебряных перстней, чердак-каюту,

Моих бумаг божественную смуту...

Как в страшный год, возвышены бедою,

Ты - маленькой была, я - молодою.

Дорожкою простонародною,

Смиренною, богоугодною,

Идем -- свободные, немодные,

Душой и телом -- благородные.

Сбылися древние пророчества:

Где вы -- Величества? Высочества?

Мать с дочерью идем -- две странницы

Чернь черная навстречу чванится.

Быть может -- вздох от нас останется,

А может -- Бог на нас оглянется...

Пусть будет -- как Ему захочется:

Мы не Величества, Высочества.

Так, скромные, богоугодные,

Душой и телом -- благородные,

Дорожкою простонародною --

Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества --

Где мы -- Величества, Высочества.

(1919)

Поцеловала в голову,

Не догадалась -- в губы!

А все ж -- по старой памяти --

Ты хороша, Любовь!

Немножко бы веселого

Вина, -- да скинуть шубу, --

О как -- по старой памяти --

Ты б загудела, кровь!

Да нет, да нет, -- в таком году

Сама любовь -- не женщина!

Сама Венера, взяв топор,

Громит в щепы подвал.

В чумном да ледяном аду,

С Зимою перевенчанный,

Амур свои два крылышка

На валенки сменял.

Прелестное создание!

Сплети -- ка мне веревочку

Да сядь -- по старой памяти --

К девчонке на кровать.

-- До дальнего свидания!

-- Доколь опять научимся

Получше, чем в головочку

Мальчишек целовать.

Декабрь 1919

Та ж молодость, и те же дыры,

И те же ночи у костра...

Моя божественная лира

С твоей гитарою - сестра.

Нам дар один на долю выпал:

Кружить по душам, как метель.

- Грабительница душ! - Сей титул

И мне опущен в колыбель!

В тоске заламывая руки,

Знай: не одна в тумане дней

Цыганским варевом разлуки

Дурманишь молодых князей.

Знай: не одна на ножик вострый

Глядишь с томлением в крови, -

Знай, что еще одна. .. - Что сестры

В великой низости любви.

(Март 1920)

А следующий раз -- глухонемая

Приду на свет, где всем свой стих дарю,

свой слух дарю.

Ведь все равно -- что говорят -- не понимаю.

Ведь все равно -- кто разберет? -- что говорю.

Бог упаси меня -- опять Коринной

В сей край придти, где люди тверже льдов,

а льдины -- скал.

Глухонемою -- и с такою длинной --

-- Вот -- до полу -- косой, чтоб не узнал!

7 апреля 1920

--------

Глаза участливой соседки

И ровные шаги старушьи.

В руках, свисающих как ветки --

Божественное равнодушье.

А юноша греметь с трибуны

Устал. -- Все молнии иссякли. --

Лишь изредка на лоб мой юный

Слова -- тяжелые, как капли.

Луна как рубище льняное

Вдоль членов, кажущихся дымом.

-- Как хорошо мне под луною --

С нелюбящим и нелюбимым.

29 апреля 1920

--------

"Я не хочу -- не могу --

и не умею Вас обидеть."

Так из дому, гонимая тоской,

-- Тобой! -- всей женской памятью, всей жаждой,

Всей страстью -- позабыть! -- Как вал морской,

Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.

О вспененный высокий вал морской

Вдоль каменной советской Поварской!

Над дремлющей борзой склонюсь -- и вдруг --

Твои глаза! -- Все руки по иконам --

Твои! -- О, если бы ты был без глаз, без рук,

Чтоб мне не помнить их, не помнить их, не помнить!

И, приступом, как резвая волна,

Беру головоломные дома.

Всех перецеловала чередом.

Вишу в окне. -- Москва в кругу просторном.

Ведь любит вся Москва меня! -- А вот твой дом...

Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.

И пятилетний, прожевав пшено:

-- "Без Вас нам скучно, а с тобой смешно"...

Так, оплетенная венком детей,

Сквозь сон -- слова: "Боюсь, под корень рубит --

Поляк... Ну что? -- Ну как? -- Нет новостей?"

-- "Нет, -- впрочем, есть: что он меня не любит!"

И, репликою мужа изумив,