Николай Некрасов - Саша

С пышно-румяного края небес

Солнце пронзалось стрелой лучезарной,

Шло через пни полосою янтарной

И наводило на дальний бугор

Света и теней недвижный узор.

Долго в ту ночь, не смыкая ресницы,

Думает Саша: что петь будут птицы?

В комнате словно тесней и душней.

Саше не спится,- но весело ей.

Пестрые грезы сменяются живо,

Щеки румянцем горят не стыдливо,

Утренний сон ее крепок и тих...

Первые зорьки страстей молодых!

Полны вы чары и неги беспечной,

Нет еще муки в тревоге сердечной;

Туча близка, но угрюмая тень

Медлит испортить смеющийся день,

Будто жалея... И день еще ясен...

Он и в грозе будет чудно прекрасен,

Но безотчетно пугает гроза...

Эти ли детски живые глаза,

Эти ли полные жизни ланиты

Грустно поблекнут, слезами покрыты?

Эту ли резвую волю во власть

Гордо возьмет всегубящая страсть?...

Мимо идите, угрюмые тучи!

Горды вы силой! свободой могучи:

С вами ли, грозные, вынести бой

Слабой и робкой былинке степной?...

3

Третьего года, наш край покидая,

Старых соседей моих обнимая,

Помню, пророчил я Саше моей

Доброго мужа, румяных детей,

Долгую жизнь без тоски и страданья...

Да не сбылися мои предсказанья!

В страшной беде стариков я застал.

Вот что про Сашу отец рассказал:

"В нашем соседстве усадьба большая

Лет уже сорок стояла пустая;

В третьем году наконец прикатил

Барин в усадьбу и нас посетил,

Именем: Лев Алексеич Агарин,

Ласков с прислугой, как будто не барин,

Тонок и бледен. В лорнетку глядел,

Мало волос на макушке имел.

Звал он себя перелетною птицей:

"Был, - говорит, - я теперь за границей,

Много видал я больших городов,

Синих морей и подводных мостов

ВсJ там приволье, и роскошь, и чудо,

Да высылали доходы мне худо.

На пароходе в Кронштадт я пришел,

И надо мной всJ кружился орел,

Словно прочил великую долю".

Мы со старухой дивилися вволю,

Саша смеялась, смеялся он сам...

Начал он часто похаживать к нам,

Начал гулять, разговаривать с Сашей

Да над природой подтрунивать нашей

Есть-де на свете такая страна,

Где никогда не проходит весна,

Там и зимою открыты балконы,

Там поспевают на солнце лимоны,

И начинал, в потолок посмотрев,

Грустное что-то читать нараспев.

Право, как песня слова выходили.

Господи! сколько они говорили!

Мало того: он ей книжки читал

И по-французски ее обучал.

Словно брала их чужая кручина,

ВсJ рассуждали: какая причина,

Вот уж который теперича век

Беден, несчастлив и зол человек?

Но,- говорит, - не слабейте душою:

Солнышко правды взойдет над землею!

И в подтвержденье надежды своей

Старой рябиновкой чокался с ней.

Саша туда же - отстать-то не хочет

Выпить не выпьет, а губы обмочит;

Грешные люди - пивали и мы.

Стал он прощаться в начале зимы:

"Бил, - говорит, - я довольно баклуши,

Будьте вы счастливы, добрые души,

Благословите на дело... пора!"

Перекрестился - и съехал с двора...

В первое время печалилась Саша,

Видим: скучна ей компания наша.

Годы ей, что ли, такие пришли?

Только узнать мы ее не могли:

Скучны ей песни, гаданья и сказки.

Вот и зима! - да не тешат салазки.

Думает думу, как будто у ней

Больше забот, чем у старых людей.

Книжки читает, украдкою плачет.

Видели: письма всJ пишет и прячет.

Книжки выписывать стала сама

И наконец набралась же ума!

Что ни спроси, растолкует, научит,

С ней говорить никогда не наскучит;

А доброта... Я такой доброты

Век не видал, не увидишь и ты!

Бедные все ей приятели-други:

Кормит, ласкает и лечит недуги.

Так девятнадцать ей минуло лет.

Мы поживаем - и горюшка нет.

Надо же было вернуться соседу!

Слышим: приехал и будет к обеду.

Как его весело Саша ждала!

В комнату свежих цветов принесла;

Книги свои уложила исправно,

Просто оделась, да так-то ли славно;

Вышла навстречу - и ахнул сосед!

Словно оробел. Мудреного нет:

В два-то последние года на диво

Сашенька стала пышна и красива,

Прежний румянец в лице заиграл.

Он же бледней и плешивее стал...

ВсJ, что ни делала, что ни читала,

Саша тотчас же ему рассказала;

Только не впрок угожденье пошло!

Он ей перечил, как будто назло:

"Оба тогда мы болтали пустое!

Умные люди решили другое,

Род человеческий низок и зол".

Да и пошел! и пошел! и пошел!..

Что говорил - мы понять не умеем,

Только покоя с тех пор не имеем: