Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Здесь собственный мой дух сплотит тесней // Двоякий мир видений и вещей. — Здесь выражена идея, владевшая отныне Фаустом: сочетать действительное и прекрасное.

Схватил ее, и расплылась фигура. — Фауст пытается удержать видение, которое, однако, от него ускользает; следующий за этим взрыв, имеет символический смысл: Фауст слишком торопится овладеть прекрасным, оно не дается сразу; для того чтобы его достичь, необходимо дать созреть пониманию красоты и найти форму для ее воплощения (В. Эмрих).

Весь акт представляет собой символическую картину подготовки перехода Фауста из мира средневековых мифов в мир античной красоты. В поэтической форме здесь отражен духовный процесс, пережитый самим Гете, его другом Ф. Шиллером и некоторыми другими представителями передовой немецкой интеллигенции, искавшими решение жизненных противоречий в умозрении и эстетическом идеале. Кульминацией исканий является так называемая классическая Вальпургиева ночь.

Лежи, несчастный, в забытьи. — Мефистофель перенес Фауста в его прежнюю рабочую комнату.

Старинный патрон… — Дьявол считался покровителем насекомых, крыс и всякой мелкой нечисти, составлявшей его свиту.

Фамулус — помощник профессора из числа старших студентов. Этот фамулус состоит при Вагнере.

И сам ключами, как апостол Петр, // Земли и неба тайны отмыкает… — По христианской легенде, ученик Христа апостол Петр обладает ключами, открывающими врага рая.

Бакалавр — низшая ученая степень. Характеризуя этот образ, Гете сказал Эккерману: «В нем олицетворена та претенциозная самоуверенность, которая особенно свойственна юному возрасту и которую в столь ярких образчиках имели вы возможность наблюдать у нас в первые годы после освободительной войны. В юности каждый думает, что мир начал, собственно говоря, существовать только вместе с ним и что все существует, в сущности, только ради него» (6 декабря 1829 г.).

Милейший! Если Леты муть в разлитье // Вам памяти песком не затянула… — Лета (греч. миф.) — река забвения, одна из рек подземного загробного мира; души умерших пьют воду из нее и забывают свою земную жизнь.

Но стрижка без косы, по-шведски… — В XVIII в. мужчины отращивали длинные волосы, но стягивали их сзади косичкой. Прическа по-шведски — коротко остриженные волосы — была тогда признаком принадлежности к кругам передовой молодежи.

Лишь философский абсолют // Не заносите в свой уют. — Мефистофель смеется над идеалистическими концепциями философов, создавших понятие абсолюта, как воплощения высшей сущности вещей. Для субъективного идеалиста Фихте таким абсолютом было «Я», для объективного идеалиста Гегеля — абсолютный дух. Гете отрицательно относился к таким метафизическим построениям.

Все опыт, опыт! Опыт — это вздор. // Значенья духа опыт не покроет. — Бакалавр отрицает эмпирическое знание и заявляет себя сторонником идеализма. Сам Гете придерживался противоположных взглядов.

Чуть человеку стукнет тридцать лет, // Он, как мертвец, уже созрел для гроба. — Такого мнения придерживался французский философ Клод-Андриан Гельвеций (1715–1771). Бакалавр согласен с ним, а Гете явно пародирует это мнение.

Мир не был до меня и создан мной. — В этой речи бакалавр выражает точку зрения крайнего субъективного идеализма (солипсизма), согласно которой все существующее — продукт человеческого сознания. Такого взгляда придерживался А. Шопенгауэр, утверждавший, что мир есть лишь наше представление и солнца не было бы, если бы мы на него не смотрели, на что Гете ответил: «Может быть, не было бы вас, если бы солнце на вас не смотрело».

На ваших лицах холода печать… — Создавая вторую часть «Фауста» в эпоху расцвета немецкой идеалистической философии (Шеллинг, Фихте, Гегель, Шопенгауэр), Гете понимал, что его отрицание идеализма и метафизики не встретит одобрения.

Центральное событие этой сцены — создание искусственного человечка Гомункула — возвращает читателя к идеям средневековой алхимии. Известный алхимик Парацельс описал подробно способ создания такого искусственного человечка. Образ Гомункула у Гете сложен и загадочен. Из множества толкований, предложенных критиками, приводим одно из возможных: «Если Фауст томится по безусловному, по бытию, не связанному законами пространства и времени, то Гомункул… для которого нет ни оков, ни преград, томится по обусловленности, по жизни, по плоти, по реальному существованию в реальном мире» (Н. Вильмонт. Великие спутники. М., 1966, с. 360).