Владимир Нарбут: Стихотворения

Очевидно, Блок серьезно отнесся к студенческой затее: «— Ваш журнал должен быть свежим, молодым.[…]

— Хорошо было бы, — заметил вдруг, пожевав губами, Блок, — если бы „Гаудеамусу“ удалось выцарапать рассказ у Аверченко. Прекрасные рассказы у него, настоящие. Думаю, что Аверченко самый лучший сейчас русский писатель. Вы не гонитесь за эстетикой, а вот Гоголя нового найдите. А то — очень уж скучно» [31] Там же. .

Юные издатели, как водится, прислушались не ко всем советам мастера: «Всей коллегией мы, помнится, навестили Блока два раза. И Александр Александрович не особенно одобрял наш „Гаудеамус“, плывший по морю символизма на полных парусах» [32] Там же. . Журнал просуществовал меньше года. То ли прогорел, то ли проспорил себя в недрах редколлегии (в ее прощальной вежливой перепалке с издателем обе стороны выставляют ту и другую причины) [33] См.: К читателям. От издателя и От редакции// Gaudeamus. 1911. № 11. . Но он был еженедельным. Все-таки вышло 11 номеров. И подписчики «Gaudeamus», кроме перевода Блока, прочли много новых стихов, олицетворивших поэзию весны 1911 г. — от Валерия Брюсова и Вячеслава Иванова до Максимилиана Волошина и Георгия Чулкова. «Gaudeamus», вместе с «Аполлоном», открыл читателю Ахматову — первые ее публикации прошли в трех его номерах.

Нарбут регулярно публиковался в своем журнале.

Стихи его были уже несколько иные — и похожи и не похожи на «первый год творчества».

Этот год, 1911-й, поставил — поначалу незаметно — поворотную веху столбовой дороги русской поэзии. На этом повороте решительный шаг сделал и Владимир Нарбут.

Той осенью группа талантливой молодежи покинула так называемую «башню» — поэтический салон Вячеслава Иванова — и его же «Академию стиха», собиравшуюся в «Аполлоне», где регулярно читались и «судились» стихи под эгидой старших символистов. Формальным поводом было нежелание терпеть «деспотизм „метров“» [34] Блок в своем дневнике записал, что психологически понимает «„бунт“ против Вяч. Иванова» и даже «желание развязаться с его авторитетом и деспотизмом» (Блок А. Собрания сочинений. Л., 1934. Т. 7. С. 140). , последней каплей — частный случай [35] «„Блудный сын“ Гумилева („Первая акмеистическая вещь Коли“, — говорила Ахматова) был прочитан в „Академии стиха“, где княжил Вячеслав Иванов, окруженный почтительными учениками. Вячеслав Иванов подверг „Блудного сына“ настоящему разгрому. Выступление было настолько резкое и грубое („Никогда ничего подобного мы не слышали“), что друзья Гумилева покинули „Академию“ и организовали „Цех Поэтов“ — в противовес ей» (См.: Н. Мандельштам — II. С. 46–47). . «Взбунтовавшись» против «академии», они организовались в «Цех Поэтов» по типу ремесленных гильдий, во главе с молодыми, но уже авторитетными «синдиками» Гумилевым и Городецким.

Именно этим, молодым тогда, людям, не захотевшим, по выражению Пяста, «быть в числе эпигонов», а пожелавшим создать «фермент брожения» [36] См.: Пяст В. Встречи. М., 1929. С. 207. , суждено было на долгом тернистом отрезке пути русской поэзии сыграть особую, недооцененную еще роль хранителей вечного огня (порой казалось — последних искр) ее духовности, ее подлинно-гуманистического смысла. Эти повзрослевшие дети стареющего символизма, эти, считавшиеся блудными, его дети — они-то и оказались действительными наследниками русского символизма, который «независимо от того, что он явился неизбежным моментом в истории человеческого духа, имел еще назначение быть бойцом за культурные ценности, с которыми от Писарева до Горького у нас обращаясь очень бесцеремонно» [37] Гумилев Н, С. Письма о русской поэзии. Пг., 1923. С. 30. .

Но продолжить эту миссию можно было, только преодолев символизм [38] См.: Жирмунский В. М. Преодолевшие символизм// Русская мысль. 1916. № 12 (В дальнейшем — Преодолевшие символизм). . И до конца дней эти «гиперборейцы» [39] Гиперборейцы — по журналу и издательству «Гиперборей». , как их еще называли, считали своей высшей поэтической школой не «академию», а «Цех»: «Никакими учебниками никогда не пользовалась — слушала обсуждение стихов в „Цехе Поэтов“ 1911–1914», — сообщила Ахматова в 1962-м [40] См.: Ахматова Анна. Международное литературное содружество// Сочинения. 1986. Т. 2. С. 305 (В дальнейшем — Ахматова. Т. 2). . Владимир Нарбут был среди тех, кто вошел в «Цех».

А осенью 1912 года несколько поэтов — участников «Цеха» — предложили обосновать свое отличие от символизма и дать название новому направлению. Далеко не все члены «Цеха Поэтов» поддержали этот следующий шаг. Но они появились — новое поэтическое содружество и новое название — «акмеисты» [41] Акмеисты — от греч. слова «Акмэ» — вершина, конец копья. .