Алексей Цветков: Имена любви

редко жалели раньше какие стали
бога бы всем да нельзя остаемся сами

четвертая тьма вертикальна откуда ни плюнь
в том тензоре где сопрягаются имя и место
он бороду бреет и в зеркале брезжит как лунь
а что за животное лунь почему неизвестно
он медленно шлем от скафандра со шкафа берет
последняя поросль вся в пламени эльма на скальпе
и быстро куда-нибудь вглубь и вперед
бочком в батискафе

кто твердо в борьбе искуситель безбрежных наук
такому не дрогнет космический ракопаук
ни червь жукожабрый в неведомых сущий глубинах
он мужество держит в надежде и лица любимых
уклончиво машет и мало для смерти вреда
четвертая тьма постепенно как гриб из ведра
молчит из глазниц чем подругу на гребнях качала
нам выбора нет что вселенная только война
вот дверь отворилась и кто же смотрите вошла
он снова за шлем и стремительно меч из колчана

как мокро в природе а впрочем вода неправа
ты честный родитель и вправе надеяться лучше
чем дальше в колумбы тем пристальней тень от горба
над кем треугольней лицо в набегающей туче
там гроб лукоморский куда ты стояла стройна
хвостатых менад в синеве исступленные танцы
полсупа в тарелке и тьма пузырями со дна
четвертая если не кто-то в уме обсчитался
живей же душа подобрав жестяные штаны
ночной батискаф шелестит цепенея от рыбы
вот мелкие трелью по нашей обшивке шаги
так стыдно бояться но древние двери открыты

исчадие алчет все туже сжимает круги
как немо в гортани под писк комариной пурги
хвалы или сплетен
он гибнет и вот уже съеден

вдвоем в пути по редколесью
он мне рассказывал сперва
что спел вселенную как песню
но не записывал слова
не заменить где вышло хуже
но в целом стоила труда
и я подумал почему же
не слышно музыки тогда

потом до горизонта лугом
когда в росе растаял лес
уже не то чтобы друг с другом
который медленно исчез
я шел один и понял скоро
что лучше спеть ее с конца
где слабо с музыкой а слово
не выговаривается

она уже почти молчала
в чугунном черепе небес
я ре попробовал сначала
три четверти и фа диез
хоть с речью чудилась неравной
война и дикция бедна
слова пропитаны неправдой
вначале музыка была

как время выпрямить немое
срастив беззвучные места
здесь лучше дерево в миноре
в хвое звенящая звезда
в земле что под тобой хромала
отчизна хлеба и вина
слова посланники обмана
нам только музыка верна
чей голос вечен и простужен
пусть дремлют дерево и медь
нам тот кто был уже не нужен
его никто не должен петь

чумели яблочные полустанки
империя изнемогала в грязь
под насыпями ссыльные весталки
окучивали гравий матерясь
мельчали козы в паузах поездки
платаны гневно реяли в огне
трибун спросил силен ли я по-гетски
и я признался что уже вполне

когда настанет страх и время острым
созвездиям пересмотреть года
мне подадут к порогу mare nostrum
скупа на север смерть второго сорта
куда белеют призраки берез
пусть горькое оно до горизонта
но за него недорог перевоз

здесь смерть как жизнь и сон об этих сестрах
прочь прошлое как в обморок проем
всей памяти что юлию на рострах
на все четыре ставили втроем
давайте издали прощаться летом
сдавать в казну пожитки в узелке
чем проще жизнь тем вся она об этом
элегия на гетском языке

еще вина и выпьем за отвагу
обычай учрежденный для мужчин
вброд через ахеронт на стикс в атаку
но есть любовь я лишь любви учил
дороже жреческих жезлов и грамот
пора домой живым земля тесна
всей мудрости здесь amo amas amat
люби легко так я любил всегда

чудо грифельная черта
получилась ловчей чем та
производной по ртутным дырам
где квадригой греметь гнедым
чтобы черное небо дыбом
изрыгало фрактальный дым

чуть предобморочней чем ты
на другом берегу черты
угадал за нее ступая
где увечная ночь без дня
если в оба теперь слепая
то вначале кривой была
грянь рубин до крови в короне
сквозь руины ноздрей и глаз
лучше с детства жить покороче
чтоб хватило на каждый раз
гром по брустверам и куртинам
кони по небу без узды
все осколки на склад пунктиром
муравьиный эскорт в кусты