Составитель П. Ткаченко: Офицерский романс. Песни русского воинства

Если что и поражает в нынешней, подзатянувшейся смуте, в которую снова пала Россия так это вроде бы беспричинность и неожиданность происшедшего. Впрочем, это совсем даже и не ново. Василий Розанов писал в «Апокалипсисе нашего времени»: «Русь слиняла в два дня. Самое большое, в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей».

Но как потом оказалась, вовсе и не «слиняла», а ушла в себя, перемогла беду, трудно преодолевая чуждое ей миропонимание и образ жизни. И перемогла ведь! Но как только перемогла, тут же был объявлен поход против того, что она уже изжила… Зачем? Да чтобы ни на минуту не оставлять ее в покое. И нынешнее мгновенное падение, «исчезновение» России тоже, будем надеяться, не исчезновение ее…

Вслушиваясь в эту новую, ничем не обусловленную революцию, обнаруживаешь странное, поразительное ее свойство среди ворохов мертвых слов, носящихся по улицам, истошно выкрикиваемых с эстрады, угрюмо молчащих на плакатах, листовках и прокламациях, не находишь слов живых. Это опять дурно пахнущие, «как в улье опустелом» пчелы, мертвые слова… Словно опять свершилось прорицание М. Цветаевой: «Нету лиц у них и нет имен, ― Песен нету…» Какая-то слепая, духовно обреченная сила снова взяла верх, подавляя человеческие души.

Собственно говоря, та трагедия русской армии начала века во многой мере и определила характер офицерского романса вплоть до сегодняшнего дня. Она, кажется, единственно и поддерживала его на протяжении долгого времени. Одной тоской об ушедших и якобы безоговорочно прекрасных временах не объяснишь того, почему о них пели и поют родившиеся уже в совсем другую эпоху, кто знает о тех временах лишь понаслышке. А может быть, все гораздо проще ― делалось все для того, чтобы офицерство не превратилось в профессиональную корпорацию со своим кодексом чести, товарищества, со своим достоинством, каковым оно и было в России. Умаление человеческой личности не могло не проникнуть и сюда. Не имея никакого иного нравственного и духовного обоснования профессиональной общности, своей в добром смысле идеологии, брали напрокат то, что уже было. Именно этим можно объяснить тот удивительный, феноменальный факт, почему столь стойкими в офицерской среде оказались «белогвардейские» песни и романсы. Не собственно песни той поры, их-то мы менее всего знаем, но тема белого офицерства уже в новых и новых песнях и романсах.

В связи с этим удивительна судьба песни из кинофильма «Таинственный монах» ― «Напишу через час после схватки…» (Стихи М. Танича, музыка Н. Богословского). Прозвучавшая в конце шестидесятых годов, по замыслу авторов фильма, она вроде бы должна была подтвердить обреченность Белого движения и торжество революционного миропорядка, по произошло нечто противоположное. Песня, наоборот, пробудила симпатию к офицерству, до того словно дремавшую где-то в самых потаенных глубинах души. Она стала столь популярной, что и до сих пор живет в курсантской, офицерской среде, переписывается в блокноты и записные книжки… И теперь еще можно услышать среди курсантов эти томящие душу слова:

С чего вроде бы стала столь популярной такая простенькая песенка с налетом мелодрамы? Да потому, что ничего другого в курсантской и офицерской среде, этически и нравственно оправдывающего это профессиональное сообщество, у нас просто не было. Никто об этом, кажется, не только не думал, но делалось все, чтобы лишить возвышенного, романтического и трагического ореола офицерскую общность, братство. Действительно, что же было и есть в офицерской среде, ее как-то сплачивающее? Да ничего, кроме суровых приказов, да пресловутой «высокой требовательности», да еще дубинки парткома в недавнем прошлом… Да и могло ли быть иначе, если офицер, «золотопогонник», почитался символом врага. И только в сороковые военные годы в армию возвращается это понятие, что, естественно, сказывается и в песнях: «Случайный вальс» («Ночь коротка, спят облака…»). Такой перерыв преемственности, традиции, конечно, не мог остаться бесследным.

Именно поэтому, как мне кажется, стали столь популярными и в обществе, и в армии офицерские, «белогвардейские» песни. Обратим внимание, что они бытуют во множестве переделок, возникающих на каждый новый случай, на каждую новую ситуацию в обществе. Это, конечно же, свидетельствует о стремлении офицерства осознать себя как своеобразную общность со своими этическими и профессиональными нормами.