Михаил Садовский: Доверие

Исход — продолженье Исхода.
Судьба — Моисеев мудрец.
Не кончена книга расхода,
Но скоро запасам конец.
Страница дописана в драму
Среди бесконечной зимы,
Дорога, ведущая к храму
От плахи, тюрьмы и сумы.
Рабов вековая опала,
Чесотка обид и стыда,
И Родина в след не сказала:
«Постойте! Зачем вы туда!?.»
«Туда!» с повеленьем глагола!
Погоней торопит беда.
Россия — отличная школа!
Туда, непременно туда.
«К чему эти нехристи-люди»!
И все же за все ей прости:
Обидно самой скоро будет
На гетто нельзя наскрести!

На обрыве у Протвы
Сзади Храма Вознесенья,
В дебрях девственной травы
Были сладкие мгновенья.
Полустертые слова
На надгробьях средь бурьяна
Неразборчивы и пьяно
Пробормотаны сперва.
И так хочется стереть
Зелень мха, чтоб прояснилось,
Как жилось и что им снилось,
Каково им будет впредь.
Может я, пройдя свой век,
Здесь лежу совсем забытый,
Но по прихоти орбиты
Вновь живу, как человек.
И уж если не других,
То себя спасти хотя бы,
Мы беспамятны и слабы
В достижениях своих.
И кому они нужны,
Если сердце позабыто,
А судьбе не надо мыта,
Бог — кормилиц Сатаны.
Беззаботно режет шмель
Мармеладные настои,
Не за тридевять земель,
Мы в самих себе изгои…

Не в суе-в час нежданный, роковой
Я восклицаю это: «Боже мой!»
Неведомой ко мне пришло дорогой,
Минуя все запреты прошлых лет
То, без чего, Быть может, правды нет,
И жизнь вся становится убогой.
Языческий ли это ритуал,
Христос — заступник, заживо распятый,
Кого я — Магомета, Будду звал?
Бог — Бог един, и от меня он спрятан.
Я не горжусь ущербностью своей,
А может, не ущербностью, кто знает,
Но мой вопрос сегодня всех важней;
Как Бог во мне внезапно возникает?..
И почему — всегда зову его,
«О, Боже! Жду я знака твоего!»..

Был пьян ли Бахус на работе
И с кем он распивал вино?
Лишь истина — никто не против,
Ведь было все давным давно!
А кто намеренно и долго
Подогревает интерес:
По службе иль по зову долга
В поэта выстрелил Дантес?!.
Ну, кто подглядывает в щели
И щурится сквозь толщу лет?
Быть может, миру в самом деле
Важнее сплетня, чем предмет!?.
И чтобы низменные души
Потешить, смотрим в щелку вспять,
Безжалостно святое рушим,
Мешая богам распивать!

В душном храме год за годом
Осыпается икона,
И она еще святее,
И она еще ценнее.
А музейные полотна,
Перенесшие утраты,
С сожаленьем убирают
С глаз в глубокие подвалы.
Назови себя иначе,
И судьба твоя другая:
То тебя в застенки прячет,
То к вершинам подвигает.

Грех чужой искупал Иисус,
И ведется теперь от Бога:
Я за чьи-то грехи пекусь
Да, грешил, видно, кто-то много!
И терпенью уже конец,
И последний час не приходит,
Где ж терновый ты мой венец,
Надоело жить по погоде!
Что ж всевышний ко мне так строг,
Милосердие — род загадки,
Я прожить бы и дольше мог,
Только если на боль без оглядки.
А коль так, — ничего не жаль.
Я грешил бы и сам, пожалуй,
Только внутрь вгоняют сталь:
За чужое — чужое жало.
Поскорей бы того обнять,
Кто обрек меня этой роли.
Все сменяю за день без боли,
Только нечего мне сменять.

И этот день не возвращу,
За что же сам себе я мщу?
Как оболваненный простак
Ужели в завтра верю так?
Или инерцией гоним,
Быть перестал собой самим?
Зачем вопросы мне плодить,
Зачем же не собою быть?
Какой расплаты я боюсь?
О, Боже, ну позволь, вернусь,
Ну, сделай чудо, хоть на день:
Верни назад, коли не лень!
Чтоб непременно доказать,
Что смог совсем другим я стать,
Что долго сильно я болел;
Что боль свою преодолел.
О, Боже, ты опять молчишь
Нет, ничего не возвратишь.

Церковь без креста,
Земля без Христа,
Не проходит даром
Счет открытый карам.
Ложью день налитый,
Без веры молитвы,
Буйство и растрата,
И за все расплата.

Ворона — куста,
Антихрист — креста,
Вдова — тишины,
Солдаты — войны,
Кисть — краски густой,
Стих — рифмы пустой,
Отверженный — сцен,
Палач — перемен,
Копейка — рубля,
Безвластья — земля,
Идеи — посев
И прошлого — все.

Как немного я просил:
Боже, дай немного сил,
Разума на жизнь ссуди,
Очень строго не суди
За грехи…
ты мне не внял
От щедрот без меры дал,
Для чего? Чтоб я страдал?