Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Свернул на север, в боковую дверь.
Шагни вперед — и лаской музыкальной
Он был бы сладко опьянен теперь.
Но колокол зовет его прощальный,
Над ним обряд свершая погребальный.
Бредет монах, соблазны гонит прочь,
Он выбрал путь недальний и печальный:
Лег наземь, чтобы слабость превозмочь.
За грешников молясь, монах не спал всю ночь,

Он все же слышал нежный звон прелюдий
Сквозь множество распахнутых дверей, —
Там, в переходах, суетились люди.
Вот музыка становится слышней,
И зала, принимавшая гостей,
Могла б явить монаху блеск соблазна.
Лепные ангелы висят над ней,
Держа карниз; глаза таращат праздно,
На животе крыла сложив крестообразно.

Смех серебром звенит, и счету нет
Цветам, нарядам, перьям и алмазам.
Здесь рыцарских романов сладкий бред,
Который в юности дурманит разум.
Но отойдем, и обратимся разом
К мечтательнице-деве у окна,
Поверившей доподлинным рассказам,
Что слышала от старых дам она, —
И нынче ждет весь день, надеждой пленена.

В канун Святой Агнессы дева может
Во сне вкусить пленительных услад
С любимым, — сна ничто не потревожит —
Так опытные дамы говорят;
Лишь соверши магический обряд:
Не прикасайся к лакомствам и хлебу,
Ложись в постель, не оглянись назад,
Не шевелись, глаза подьемли к небу —
И у небес всего, чего ты ждешь, потребуй.

И Маделина юная сейчас,
Погружена в мечты, в тени стояла, —
Потуплен взор ее девичьих глаз,
Наскучил блеск торжественного бала,
И музыка ее не волновала —
Вот кавалер влюбленный подойдет,
За ним другой, — не внемля им нимало,
Она сладчайших сновидений ждет, —
Святой Агнессы ночь — одна за целый год.

Священный час так близок. Каждый танец
Томителен был деве, полной грез:
Глаза в тумане, на щеках румянец.
Средь разговоров в шутку и всерьез,
Любовных объяснений и угроз —
Одну мечту скрывала дева свято,
Ждала, чтоб сон блаженство ей принес,
Заранее восторгами объята:
Святой Агнессы ночь и белые ягнята.

Но медлила она, полна мечтой…
Меж тем через холодную равнину
Сюда пришел Порфиро молодой,
Тая в душе любовную кручину, —
И у портала стал, наполовину
Укрывшись от луны в прозрачный мрак.
Он молится: увидеть Маделину
Хотя б на миг, приблизиться на шаг
И на колени пасть. Да, это было так.

Но если здесь, при всей его отваге,
Он будет узнан — то тогда беда,
Порфиро знает: засверкают шпаги.
Два благородных дома навсегда
Разъединяет кровная вражда.
Кругом готова к драке и разбою
Холопов кровожадная орда:
Он будет оскорблен любым слугою.
Одна старушка здесь к нему добра порою.

Счастливый случай! Вот она с клюкой
Приковыляла темным коридором
Туда, где он стоял, окутан мглой,
Не обольщен ни музыкой, ни хором.
Ее объял испуг, но тусклым взором
Она его окинула тотчас
И прошептала юноше с укором:
«Спеши домой, Порфиро, скройся с глаз —
Весь кровожадный род пирует здесь как раз!

Здесь карлик Гильдебранд, — в припадках бреда
Он часто проклинает в эти дни
Тебя, и твоего отца, и деда,
И даже землю всей твоей родни;
Лорд Морис тут, старик, — и все они
Тебе враги! Беги, мой мальчик милый!»
«Нет, тетушка, присядь и объясни
Сначала все». — «О пресвятые силы!
Коль не пойдешь за мной — ты на краю могилы».

Он двинулся за нею, низкий свод
Плюмажем задевая то и дело.
Старушка молвила: «Пришли, ну, вот», —
И в комнатку войти ему велела
Под лестницей. В окно луна смотрела.
«Где Маделина? — сдерживая страсть,
Спросил Порфиро. — О, скажи, Анджела,
Во имя дев, которым Божья власть
Дозволила кудель Святой Агнессы прясть?»

«Святая ночь! Невинная Агнесса!
Но эта ночь опасностей полна.
Нет, не иначе, молодой повеса,
Ты носишь воду в сите колдуна
И с феями знаком. Изумлена
Твоей отваге я. Помилуй, Боже!
Где Маделина? Тешится она
Игрою в заклинательницу. Что же,
Ей весело — позволь и мне смеяться тоже».

Искрится смех в чертах ее лица.
Растет вниманье в юном господине —
Так завлекает бабка сорванца,
Мешая угли в гаснущем камине
И сказку оборвав на середине.
В глазах Порфиро светится вопрос:
Что хочется увидеть Маделине —
И, расспросив, сдержать не в силах слез:
Как сладко спит она в плену бесплотных грез.