Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

Зарезавший Буренина-поэта
И взятый на хлеба в известный дом,
Он много лет кривлялся там за это,
Питаясь «фаршированным жидом».

Теперь он умер. Плачь, о плачь, прохожий!
Поэт-Буренин так давно убит,
А старый «критик»-шут в змеиной коже
И после смерти все еще хрипит.

Где скользну по Мопассану,
Где по Пушкину пройдусь.
Закажите! От романа
До стихов за все берусь.

Не заметите, ей-богу.
Нынче я совсем не та:
Спрячу ноль в любую тогу,
Слог, как бисер… Красота!

Научилась: что угодно?
Со смешком иль со слезой,
По старинке или модно,
С гимном свету иль с козой?

От меня всех больше проку:
На Шекспирах не уйти,—
Если надо выжму к сроку
Строк пудов до десяти.

Я несложный путь избрала,
Цех мой прост, как огурец:
«Оглавление — начало,
Продолжение — конец».

У меня одних известных
В прейскуранте сто страниц:
Есть отдел мастито-пресных,
Есть марк-твены из тупиц.

Бойко-ровно-безмятежно…
Потрафляют и живут.
Сотни тысяч их прилежно
Вместо семечек грызут.

Храма нет-с, и музы — глупость,
Пот и ловкость — весь багаж:
С ним успех, забывши скупость,
Дал мне «имя» и тираж.

Научилась. Без обмана:
Пол-народ-смерть-юмор-Русь…
Закажите! От романа
До стихов за все берусь.

Если ты еще наивен,
Если ты еще живой,
Уходи от тех, кто в цехе,
Чтобы был ты только свой.
Там, где шьют за книгой книгу,
Оскопят твой дерзкий дух,—
Скормишь сердце псу успеха
И охрипнешь, как петух…
Убегай от мутных споров.
Что тебе в чужих речах
О теченьях, направленьях
И артельных мелочах?
Реализм ли? Мистицизм ли?
Много «измов». Ты — есть ты.
Пусть кто хочет ставит штемпель
На чело своей мечты.
Да и нынче, что за споры?
Ось одна, уклон один:
Что берет за лист Андреев?
Ест ли ящериц Куприн?
Если ж станет слишком трудно
И захочется живых,
Заведи себе знакомых
Средь пожарных и портных.
Там по крайней мере можно
Не томиться, не мельчать,
Добродушно улыбаться
И сочувственно молчать.

Обложки, обложки…
Те — словно маркизы, другие, как прачки,
Толпятся в окошке
И просят безмолвно подачки…
Кто лучше, кто хуже?
Граненые стекла горят, как алмазы…
Надменные фразы,
Пот сердца и брызги из лужи.
Мечта нам утеха —
Все больше мы просим взаймы у искусства.
Но музами цеха
Насытить ли нищее чувство?
Одна за другою
Мелькнут, как манерные девки и пэри,
И серой ордою
Другие врываются в двери.

А те, кто писали?
Таперы при модных парнасских салонах,
Скрыв тряпками дали,
Стоят — на ходулях в коронах…
Стоят, словно боги,
Исполнены мании гордых претензий
И в тайной тревоге
Ждут дружеских теплых рецензий.
Иные забыли
И сон, и покой и, надевши вериги,
Суконные были
Сшивают в суконные книги.
Иные с азартом
Сбывают чужое с беспечностью эха,
И вьется над стартом
Раскрашенный флюгер успеха…
Вдоль гладкой дорожки.
Качаясь, шумят трехнедельные лавры,
Чуть теплятся плошки,
И лупит Реклама в литавры.

Так был ясен смысл скандалов
Молодых микрокефалов
Из парнасских писарей:
Наполнять икотой строчки
Или красить охрой щечки
Может каждый брадобрей.

На безрачье — червь находка.
Рыжий цех всегда шел ходко,
А подавно в черный год.
Для толпы всегда умора
Поглазеть, как Митрадора
Тициана шваброй бьет.

Странно то лишь в этой банде,
Что они, как по команде,
Презирали все «толпу».
У господ они слыхали,
Что Шекспиры презирали —
Надо, значит, и клопу…

Не смешно ли, сворой стадной
Так назойливо, так жадно
За штаны толпу хватать —
Чтоб схватить, как подаянье,
От толпы пятак вниманья,
На толпу же и плевать!

Туманы Северной Пальмиры
Недвижно стынут над Невой.
Ах, дайте тему для сатиры
Цензурной, новой и живой!

Буренин? Нет, что мертвых трогать,
Пусть в «Новом времени» гниет;
Положишь, бедного, на ноготь
И щелкнешь — вонь кругом пойдет.