Сергей Есенин: Пугачев

Нам ли храбрость его неизвестна?

Кто же первый, кто первый, как не этот сброд

Под Сакмарой ударился в бегство?

Как всегда, как всегда, эта дикая гнусь

Выбирала для жертвы самых слабых и меньших,

Только б грабить и жечь ей пограничную Русь

Да привязывать к седлам добычей женщин.

Ей всегда был приятней набег и разбой,

Чем суровые походы с житейской хмурью.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, мы больше не можем идти за тобой,

Не хотим мы ни в Азию, ни на Каспий, ни в Гурьев.

П у г а ч е в

Боже мой, что я слышу?

Казак, замолчи!

Я заткну твою глотку ножом иль выстрелом…

Неужели и вправду отзвенели мечи?

Неужель это плата за все, что я выстрадал?

Нет, нет, нет, не поверю, не может быть!

Не на то вы взрастали в степных станицах,

Никакие угрозы суровой судьбы

Не должны вас заставить смириться.

Вы должны разжигать еще больше тот взвой,

Когда ветер метелями с наших стран дул…

Смело ж к Каспию! Смело за мной!

Эй вы, сотники, слушать команду!

К р я м и н

Нет! Мы больше не слуги тебе!

Нас не взманит твое сумасбродство.

Не хотим мы в ненужной и глупой борьбе

Лечь, как толпы других, по погостам.

Есть у сердца невзгоды и тайный страх

От кровавых раздоров и стонов.

Мы хотели б, как прежде, в родных хуторах

Слушать шум тополей и кленов.

Есть у нас роковая зацепка за жизнь,

Что прочнее канатов и проволок…

Не пора ли тебе, Емельян, сложить

Перед властью мятежную голову?!

Все равно то, что было, назад не вернешь,

Знать, недаром листвою октябрь заплакал…

П у г а ч е в

Как? Измена?

Измена?

Ха-ха-ха!..

Ну так что ж!

Получай же награду свою, собака!

(Стреляет.)

Крямин падает мертвым. Казаки с криком обнажают сабли.

Пугачев, отмахиваясь кинжалов, пятится к стене.

Г о л о с а

Вяжите его! Вяжите!

Т в о р о г о в

Бейте! Бейте прямо саблей в морду!

П е р в ы й г о л о с

Натерпелись мы этой прыти…

В т о р о й г о л о с

Тащите его за бороду…

П у г а ч е в

… Дорогие мои… Хор-рошие…

Что случилось? Что случилось? Что случилось?

Кто так страшно визжит и хохочет

В придорожную грязь и сырость?

Кто хихикает там исподтишка,

Злобно отплевываясь от солнца?

. . . . . . . . . . . . . . . .

… Ах, это осень!

Это осень вытряхивает из мешка

Чеканенные сентябрем червонцы.

Да! Погиб я!

Приходит час…

Мозг, как воск, каплет глухо, глухо…

… Это она!

Это она подкупила вас,

Злая и подлая оборванная старуха.

Это она, она, она,

Разметав свои волосы зарею зыбкой,

Хочет, чтоб сгибла родная страна

Под ее невеселой холодной улыбкой.

Т в о р о г о в

Ну, рехнулся… чего ж глазеть?

Вяжите!

Чай, не выбьет стены головою.

Слава богу! конец его зверской резне,

Конец его злобному волчьему вою.

Будет ярче гореть теперь осени медь,

Мак зари черпаками ветров не выхлестать.

Торопитесь же!

Нужно скорей поспеть

Передать его в руки правительства.

П у г а ч е в

Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?

Хочешь встать — и рукою не можешь двинуться!

Юность, юность! Как майская ночь,

Отзвенела ты черемухой в степной провинции.

Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном,

Тянет мягкою гарью с сухих перелесиц.

Золотою известкой над низеньким домом

Брызжет широкий и теплый месяц.

Где-то хрипло и нехотя кукарекнет петух,

В рваные ноздри пылью чихнет околица,

И все дальше, все дальше, встревоживши сонный луг,

Бежит колокольчик, пока за горой не расколется.

Боже мой!

Неужели пришла пора?

Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?

А казалось… казалось еще вчера…

Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

март-август 1921