Людмила Зыкина - Песня

Итак, на выпускном концерте я спела «Под дугой колокольчик», а потом проехала с этой песней по всей Америке — от побережья до побережья.

Многолетняя практика работы на эстраде показывает, что в самом рядовом концерте «удалым» песням обеспечен хороший прием зала — и когда публика знает русский язык, и когда поешь для иноязычной аудитории. В этом, наверное, скрыта какая-то психологическая тайна. Один американский журнал писал о песне «Под дугой колокольчик», что она «дает стопроцентное представление о раздольной русской природе и широком национальном характере».

Какая прекрасная зарисовка русского быта! Пою ее, а самой представляется среди унылых полей дорога, по которой с гиком пролетают почтовые упряжки с колокольчиками под дугой. Так и вспоминается гоголевское: «И какой же русский не любит быстрой езды?..» Теперь этого не увидишь — разве что на празднике Русской зимы на ВДНХ.

Эта реально осязаемая, зримая картина русской жизни заставляет вспомнить прекрасные слова Лермонтова: «На мысли, дышащие силой, как жемчуг нижутся слова». Мастерское, профессиональное исполнение песни предполагает теснейший синтез мысли, слова и звука. Вот эта-то троица и обеспечивает необыкновенный успех песни, вызывая неизменно восторженный прием ее публикой. Поверхностный анализ текста, ошибочный акцент на легкой любовной интриге в ней приводят некоторых современных «новаторов» — отдельных солистов и целые ансамбли — к явному искажению в толковании этого фольклорного шедевра.

Любопытно, что другую стремительную песню — «Посею лебеду», я слышала раньше в хоровом исполнении. Решила нарушить сложившуюся традицию. До сих пор ищу в этой песне новые краски, стараюсь варьировать эмоциональную «нагрузку» отдельных куплетов.

Неисповедимы пути песен. Одни, как «Посею лебеду», стали сольными, пройдя через хоровое звучание, другие, такие как «Под дугой колокольчик», — наоборот! — из сольных стали хоровыми.

Случается, что берешь и заведомо «несольную» песню, требующую мощной хоровой поддержки. Так было с песней А. Новикова «Ленина помнит земля». Чтобы вытянуть ее, приходится до конца выкладываться.

Из старинных народных больше всего мне пришлось «повозиться» с «Тонкой рябиной» на стихи Сурикова, записанной в 30-х годах О. Ковалевой от ивановских ткачих. Просмотрела фонотеку на радио — и подивилась: уж больно «запетая». Своей популярностью «Тонкая рябина» обязана Государственному академическому хору под управлением А. В. Свешникова. Потом ее подхватили многие хоры и солисты. Может, думала, не стоит и браться. И все же не переставала ломать голову — как подступиться к этой грустной песенной истории, за которой стоят живые человеческие судьбы?

Ведь не такая уж печальная эта песня, несмотря на безысходность последних строк. Есть в ней и светлое, теплое ощущение счастья.

Я почувствовала в этой песне нераскрытый эмоциональный резерв. Рябина, склонившая голову «до самого тына», — это нежный и хрупкий женский образ, привлекающий и покоряющий своей удивительной трепетностью. Значит, нужны какие-то новые краски.

Изменилась оркестровка. Инструментальные проигрыши превратились в вокализ; в одном из куплетов зазвучал нижний голос — «втора». Так, смягчив широким распевом трехдольный вальсовый ритм, мне удалось найти новую трактовку «Тонкой рябины». Конечно, очень помогло переложение «Тонкой рябины» для оркестра композитора Н. Будашкина.

Есть в моем репертуаре очень симпатичная мне самой старинная народная песня — «Вечор поздно из лесочка». Дело в том, что она была посвящена замечательной крепостной актрисе Параше Жемчуговой, память о которой хранят и эта песня и музей-усадьба «Останкино», где «представляла» эта талантливая русская певица.

Все эти мысли, которыми я поделилась с читателем, касаются песен уже кем-то петых, даже «запетых» со временем и теперь в какой-то степени вновь «открытых». Но есть у меня в планах и другое. Мечтаю сделать совсем новый срез в нашем песенном фольклоре — зачерпнуть в этой сокровищнице почти или вовсе неизвестные произведения. Конечно, они потребуют совсем нового прочтения. Работы здесь непочатый край, и не только певческой, но и исследовательской.

Разъезжая по стране, я часто встречаюсь с народными хорами, фольклорными группами при клубах и дворцах культуры. Как-то в Сибири я познакомилась с самодеятельным семейным ансамблем народных инструментов, задавшимся целью возродить традиции старинного семейного музицирования. После таких встреч, как правило, привожу в Москву песни, стихи. Пусть и не сразу они входят в мой репертуар, но главное, чтобы была какая-то основа для работы.