Теперь, когда слава поэта и его имя в пантеоне лучших из лучших бесспорны, многое говорят, что он родился не в то время и не в том месте. В подобном утверждении нет ничего, кроме непонимания сути поэзии Крамера (да и поэзии в целом). Если бы Крамер прожил благополучную жизнь, он обречен был бы не состояться как поэт. Именно благополучия в жизни ему выпало меньше всего, что и дало толчок его поискам «низовых», во многом не известных ранее тем и форм. Их нашел он очень скоро. Окончательно оставив надежды на высшее образование (то математика не давалась, то требовалась латынь, которой Крамер не знал), в поэзии он уже нашел «свое». Как еще недавно разговаривавший лишь на швабском диалекте его почти ровесник Бертольт Брехт, он пришел почти к тому же: к балладе из жизни униженных и обиженных жизнью. Много лет спустя Леон Фейхтвангер писал: «По всей вероятности, исходной точкой Брехта является баллада. Он опубликовал собрание баллад, озаглавленное „Домашние проповеди“; это истории малых, а порой и великих жизней, изложенные в первозданной, народной форме, — дикие, грубые, набожные, циничные. Многие люди впервые показаны в этих стихотворениях, многие чувства впервые высказаны». Эти слова, сказанные о Брехте, видимо, даже в большей степени можно отнести к Крамеру: жанр возник у них одновременно, даты выхода первых серьезных сборников почти идентичны: «Домашние проповеди» Брехта вышли в 1926 году, «Условный знак» Крамера — в 1928. Однако Брехт писал драмы, прозу, эссе и многое другое; Крамер, как уже было сказано, кроме стихов не писал ничего, вот и запоздала к нему слава. Впрочем, за деревьями, как всегда, не видно леса: слава к Брехту-поэту (не к драматургу) в тех масштабах, какие он заслужил, тоже не пришла и по сей день.
Вернемся к Крамеру. Годы после Первой мировой войны он провел так, словно специально собирал материал для будущих баллад: служил в книжном магазине, бродяжничал по Нижней Австрии и Бургенланду, нанимаясь то в чернорабочие, то в сторожа — словом, побывал в роли многих своих будущих героев. Лишь на тридцатом году жизни, в 1926, он напечатал, насколько известно, первое стихотворение. И сразу понравился читателям. Двумя годами позже вышла и его первая книга — «Условный знак» (1928); вышла она, заметим, во Франкфурте-на-Майне. В том же году (вместе с Эгоном Сузо Вальдеком) он получает Премию города Вены и на некоторое время становится в столице Австрии (и не только там) любимым и желанным «газетным поэтом»: помимо журнальных публикаций, в 1930 году выходит в свет (в Берлине) его небольшая книга «Календарь», и лишь в 1931 году в Вене — даже не совсем сборник, а в некотором роде дневник военных лет (1915–1918) — «Трясинами встречала нас Волынь». Первую часть, «дневниковую», переводчику очень трудно фрагментировать — это почти поэма, запись военных событий и быта буквально по часам. Вторую часть, галерею «портретов» тех, кто вернулся с войны, переводчику пришлось просто сделать целиком. Читатель может убедиться — ничего подобного он о войне не читал, разве что в прозе. Между тем у Крамера это поэзия, и поэзия высокой пробы.
Однако после прихода нацистов к власти в Германии Крамер уже не мог там печататься. Хотя он почти не помнил о собственном происхождении и за кружкой пива весело травил байки о своей бабушке по матери, чье природное имя было Паулина Франциска Пич, и поэтому по галахическим законам, к слову сказать, для евреев Крамер евреем не был. Но бабушка вышла замуж за еврея, их дочь — мать Крамера, погибшая в Терезиенштадте в январе 1943 года, — по нюрнбергским расовым законам относилась к «полукровкам» (поэтому и подлежала ликвидации лишь во вторую очередь ), и выходило, что взгляды нацистов и самого Крамера, которого мало интересовало собственное еврейство, деликатно говоря, не совпали. В самой Австрии в 1934 году пришло к власти правительство Федерального канцлера Курта Шушнига, чью политику до самой аннексии Австрии Германией в 1938 году трудно охарактеризовать иначе, нежели «попытка мыши спрятаться под метлу»: после аншлюса сам Шушниг оказался под домашним арестом, а позднее в концлагерях Дахау и Берхтесгаден, лишь по счастливой случайности он спасся и эмигрировал в США. Но в 1938 году в Австрии уже вовсю хозяйничал ставленник Гитлера, австрийский адвокат Артур Зейсс-Инкварт, будущий почетный клиент нюрнбергской виселицы.
…Однако в 1934 году это было еще сплошное «потом, потом…». Никто не знал, каким боком повернется судьба. Крамер писал свои баллады, но печататься ему было почти негде, практически все «рабочие газеты» были запрещены, и лишь небольшие ежемесячные пожертвования друзей, в том числе таких значительных поэтов, как Эрика Миттерер и Паула фон Прерадович (к слову — автор текста нынешнего гимна Австрийской республики), спасали Крамера и его жену Ингу (Розу) Хальберштам от голода. Силами друзей в 1936 году в почти нелегальном издательстве Der Gsur-Verlag был издан самый большой из прижизненных сборников Крамера — «С гармоникой», сборник, поражающий своим совершенством и скупостью отбора: ведь писал Крамер ежедневно, причем в иные дни и по два стихотворения, и больше. Как тут не вспомнить, что первые семнадцать стихотворений своего бессмертного «Часослова» Рильке написал в один день! Однако — времена были другие. Рильке издавали и любили. Крамера — только любили, а насчет изданий — скоро стало не до них.
Читать дальше