Эдуард Асадов - Судьбы и сердца

И потом, куда себя ни день,
Сердце б это вынесло едва ли.
Позже мне и так порассказали,
Что с тобою было в этот день.

Но хоть боль не схлынет никогда,
Я хочу, чтоб знала ты и ведала:
Да, стряслась тяжелая беда,
Было горько, даже страшно, да,
Было все, но вот ошибки не было!

Ложь ни разу не была меж нами,
Так поверь, что в трудные часы
Сколько раз бессонными ночами
Все былое клал я на весы.

Зло стряслось, и самое-пресамое…
Но, весь путь в сознанье повтори,
Говорю открыто и упрямо я:
Ничего не получилось зря!

Разве груз, сквозь пламя пробивая,
Я доставить к сроку не сумел?
Разве, доты к небу подымая,
Наш последний залп не прогремел?

Разве следом не пошла работа
Остальных армейских батарей?
И сквозь дым не ринулась пехота
Штурмовать остатки рубежей?

Не разбили разве, не расхлопали
Каждый метр, где огрызался враг?
Разве кровью полыхнувший стяг
Не забился в небе Севастополя?!

Люди гибли, падали во тьму,
Хоть, конечно, горько умиралось,
Но когда на свете и кому
Без потери счастье доставалось?!

И за тех, кто не дошел до цели,
Говорю я мирным этим днем:
Пусть не все мы увидать сумели
Стяг победы, взмывший над Кремлем.

Каждый, кто упал на поле боя,
Твердо знал заранее, поверь,
Хоть непросто жертвовать собою.
Только мир и счастье над страною
Стоят этих тягот и потерь!

Ветер, будто выжав тормоза,
Взвыл и стих устало под балконом.
У витрин слипаются глаза,
Фонари мигают полусонно.

И под каждым дремлющим окном
Вдоль домов, подобно темным рекам,
Льется ночь, разбавленная снегом,
Будто черный кофе с молоком.

Спят деревья в лунных балахонах,
Синий свет качается в окне,
И солдаты в дальних гарнизонах
Смотрят нынче фильмы о войне.

Сталь от жара на экранах плавится,
Бьют «катюши» в зареве огней,
Мне ж сегодня почему-то кажется,
Что сквозь полночь движется и катится
Тихо-тихо множество людей…

Те, с кем шли в походе и в бою,
С кем шутили под налетом шквальным,
Поименно, лично, персонально
Я их всех сегодня узнаю.

Узнаю и говорю ребятам
Обо всем до нынешнего дня,
Кто назад вернулся в сорок пятом,
А про тех, кто не пришел когда-то,
Им и так известно без меня.

Время, будто штору опуская,
Делит мир бесстрастно пополам.
И, былое нынче вспоминая,
Шурка, Шурка, так я и не знаю,
Здесь ты в этот вечер или «там»?

Если ходишь, думаешь и дышишь,
Если так же искренен твой взор,
Я уверен, ты меня услышишь
И простишь наш горький разговор.

Тот последний, августовским летом…
Помнишь, ты пыталась предсказать?..
Впрочем, если начал вспоминать,
Что ж, давай же вспомним и об этом.

1

Летний вечер, госпиталь, палата.
Тумбочки, лекарства, тишина.
Где-то бьются в пламени солдаты.
Здесь же скальпель вместо автомата,
Здесь бинты и белые халаты
И своя нелегкая война.

И боец, спеленатый бинтом,
Пусть кому-то это будет странно,
Говорил с соседом обо всем:
О простом, о мудром, о смешном,
Обо всем, но только не о ранах.

Кто впервые приходил сюда,
Может, даже и решал подспудно,
Что не так ребятам уж и трудно,
Вон ведь как смеются иногда!

Да, смеялись, как это ни странно!
И никто почти что не стонал.
Только тот, кто был здесь постоянно,
Это все, пожалуй, понимал.

Пусть непросто было воевать,
Но куда, наверное, сложней,
Потеряв, не дрогнув, осознать
И затем упрямо привыкать
К ней, к дороге будущей своей.

Делать снова первые шаги,
Веря в то, что песнь не отзвенела,
Без руки, без глаз или ноги, —
Не совсем простое это дело…

Пусть дорога будет неплохой,
Пусть с любою радостью-удачей,
Только быть ей все-таки иной,
Потрудней, погорше, не такой,
И не надо говорить иначе!

И чтоб в сердце не тревожить раны,
Хлопцы, истомленные жарой,
Так шутили солоно порой,
Что валились с тумбочек стаканы!

Лишь когда во тьме за тополями
Город тихо забывался сном,
Кто-нибудь бессонными ночами
Долго-долго думал о своем,