Эдуард Асадов - Судьбы и сердца

И вечно мы видеть будем,
Как смело, сквозь мрак, вдалеке
Идет он, как Данко, к людям
С пылающим сердцем в руке!

Сны — обман, и верить снам не надо,
Все во сне бывает невпопад,
Так нам с детства, кажется, твердят.
Был и я всегда того же взгляда.
Надо думать, с самого детсада.

Впрочем, шутки прочь. В моей груди
Завелись крамольные сомненья.
Я не мистик, но сама суди,
Так ли уж нелепы сновиденья?

Прежде, когда нам во мгле ночной
Улыбалась каждая звезда,
Сколько планов я связал с тобой,
Сколько раз ты снилась мне тогда!

Снилось мне, что я счастливей всех,
Что навеки взял твою любовь.
Снился мне твой золотистый смех
И углом изломанная бровь.

Сон причудлив, и порой бывало,
Что во сне не то услышу я.
— Надо ждать, — ты наяву сказала,
А во сне сказала: — Я твоя!

Сон не точен — это не беда.
Главное, что были мы дружны,
Главное, что снились мне тогда
Радостно-приподнятые сны.

Почему ж теперь, когда с тобой
Прожили мы вместе столько лет,
Прежних снов уж и в помине нет,
А из-за портьеры в час ночной
Сон ко мне являться стал иной.

Стал все чаще видеть я во сне
Губы крепко сжатые твои,
И все чаще стали сниться мне
Острые словесные бои.

Сон причудлив, и все больше стало
Надо мной свистеть сердитых стрел.
Наяву ты холодно сказала:
— Я люблю, но попросту устала. —
А во сне сказала: — Надоел.

Сон не точен, это не беда.
Главное теперь, пожалуй, в том,
Что не так мы, кажется, живем.
Что порою стало нам вдвоем
Неуютно так, как никогда.

Говорят, что верить снам не надо.
Сны — мираж, туманные края…
Прежде был и я того же взгляда,
А теперь вот усомнился я.

Ничего на свете не случится.
Для того, чтоб стали мы дружны,
Сами что-то сделать мы должны.
Вот тогда, наверно, будут сниться
Мне, как прежде, радостные сны,

Когда в непогоду в изнеможенье
Журавль что-то крикнет в звездной дали,
Его товарищи журавли
Все понимают в одно мгновенье.

И, перестроившись на лету,
Чтоб не отстал, не покинул стаю,
Не дрогнул, не начал терять высоту,
Крылья, как плечи, под ним смыкают.

А южные бабочки с черным пятном,
Что чуют за семь километров друг друга:
Усы — как радары для радиоволн.
— Пора! Скоро дождик! — сигналит он.
И мчится к дому его подруга.

Когда в Антарктике гибнет кит
И вынырнуть из глубины не может,
Он SOS ультразвуком подать спешит
Всем, кто услышит, поймет, поможет.

И все собратья киты вокруг,
Как по команде, на дно ныряют,
Носами товарища подымают
И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.

А мы с тобою, подумать только,
Запасом в тысячи слов обладаем,
Но часто друг друга даже на толику
Не понимаем, не понимаем!

Все было б, наверно, легко и ясно
Но можно ли, истины не губя,
Порой говорить почти ежечасно
И слышать при этом только себя?

А мы не враги. И как будто при этом
Не первые встречные, не прохожие,
Мы вроде бы существа с интеллектом,
Не бабочки и не киты толстокожие.

Какой-то почти парадокс планеты!
Выходит порой — чем лучше, тем хуже,
Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу —
Как в стену! Ни отзвука, ни ответа…

И пусть только я бы. Один, наконец,
Потеря не слишком-то уж большая.
Но сколько на свете людей и сердец
Друг друга не слышат, не понимают?!

И я одного лишь в толк не возьму:
Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?
Ну почему, почему, почему
Люди так часто друг к другу глухи?!

От скромности не подымая глаз,
С упрямою улыбкой на губах,
Ты говоришь, уже в который раз,
О том, чтоб я воспел тебя в стихах.

Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,
Куплю тебе я перстень золотой?!
— Купить — купи, но и воспеть — воспой.
Одно другому вовсе не мешает!

Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,
Что тот, кто для поэзии рожден,
Способен в жизни «покривить» рублем,
Всем, чем угодно: злом или добром,
А вот строкою покривить не может.