Эдуард Асадов - Судьбы и сердца

Но этак же может и впрямь пригреться
Манера все чаще менять друзей
На «нужных», на «выгодных» нам людей,
Чужих абсолютно уму и сердцу!

Да разве же стоит любая туша,
Чтоб совесть пред нею валять в пыли?!
Нельзя, чтобы люди меняли душу
На всякие бизнесы и рубли!

И если самим не забить тревогу,
Идя вот таким «деловым» путем,
То мы ж оскотинимся, ей же богу!
Иль просто в двуличии пропадем'

И, может быть, стоит себе сейчас
Сказать прямодушнее строгих судей,
Что самые НУЖНЫЕ в мире люди
Лишь те, кто действительно любит нас!

Фиолетовый вечер забрался в сад,
Рассыпая пушинками сновиденья.
А деревья все шепчутся и не спят,
А деревья любуются на закат,
И кивают, и щурятся с наслажденьем.

— Спать пора, — прошептал, улыбаясь, вечер,
Он приятелю синим платком махнул,
И тогда, по-разбойничьи свистнув, ветер
Подлетел и багровый закат задул.

Покружил и умчал по дороге прочь.
Сразу стало темно и пустынно даже.
Это в черных одеждах шагнула ночь
И развесила мрак, как густую пряжу.

И от этой сгустившейся темноты,
Что застыла недвижно, как в карауле,
Все деревья, все травы и все цветы
Тихо-тихо ресницы свои сомкнули.

А чтоб спать им светло и спокойно было
И никто не нарушил бы тишину,
Ночь бесшумно созвездья вверху включила
И большую оранжевую луну.

Всюду блики: по саду и у крылечка,
Будто кто-то швырнул миллион монет.
За оврагом, притихшая сонно речка,
Словно мокрый асфальт, отражает свет.

У рябины во мраке дрожат рубины
Темно-красным огнем. А внизу под ней
Сруб колодца, как горло бутыли винной,
Что закопана в землю до вешних дней.

В вышину, точно в вечность, раскрыты двери
Над кустами качается лунный дым,
И трава, будто мех дорогого зверя,
Отливает то синим, то золотым…

Красота — все загадочней, ярче, шире,
Словно всюду от счастья висят ключи.
Тонко звезды позванивают в эфире…
И затмить красоту эту может в мире
Лишь любовь, что шагнет вдруг к тебе в ночи!

Как загадочные гномики,
Чуть пробил полночный час,
Сели сны на подоконники
Вдоль всей улицы у нас.

Сели чинно и торжественно,
Щуря мудрые зрачки,
И, раскланявшись, приветственно
Приподняли колпачки.

Попищали, как комарики, —
И конец. Пора за труд!
По волшебному фонарику
Из карманов достают.

Прямо в душу направляется
Луч, невидимый для глаз.
Сновиденье начинается,
То, какое назначается
Человеку в этот час.

У лучей оттенки разные:
Светлый, темный, золотой.
Сны веселые и страшные
Видят люди в час ночной.

Я не знаю, чьим велением
Луч мне светит в тишине,
Только в каждом сновидении
Ты являешься ко мне.

И, не споря, не преследуя,
Я смотрю в твой строгий взгляд,
Будто, сам того не ведая,
В чем-то вечно виноват.

Хоть вина моя, наверное,
Только в том, что все терплю,
Что тебя давно и верно я
До нелепого люблю!

Как легко ты можешь темное
Сделать ярким навсегда:
Снять лишь трубку телефонную
И сквозь даль и мглу бессонную
В первый раз мне крикнуть: — Да!

В переулок звезды грохнутся
Звоном брызнувших монет.
Дрогнет сердце, полночь кончится,
В окна кинется рассвет.

Удирай же, сон загадочный,
В реку, в облако, в траву,
Ибо в мире самый радостный,
Самый песенный и сказочный —
Сон, пришедший наяву!

Знакомя, друг сказал мне сокровенно:
— Рекомендую: Коля. Пианист.
Прекрасный парень и душою чист,
И ты его полюбишь непременно!

«Прекрасный парень» в меру был живой,
Сел за рояль, Прокофьева сыграл,
Смеялся шуткам, подымал бокал,
Потом простился и ушел домой.

Ушел и канул в темноту и снег…
И я спросил у друга своего:
— Вот ты прекрасным называл его.
А чем прекрасен этот человек?

С минуту друг растерянно молчал.
Ходил, курил и молвил наконец:
— Он никому вреда не причинял,
Не лицемер, не склочник, не подлец…

И вновь спросил я друга своего:
— А доброго он людям сделал много? —
Мой друг вздохнул: — Да вроде ничего.
И все-таки он неплохой, ей-богу!