Эдуард Асадов - Судьбы и сердца

Все в мире сейчас загадочно,
Все будто летит куда-то,
Метельно, красиво, сказочно…
А сказкам я верю свято.

Сказка… мечта-полуночница…
Но где ее взять? Откуда?
А сердцу так чуда хочется
Пусть маленького, но чуда!

До боли хочется верить,
Что сбудутся вдруг мечты,
Сквозь вьюгу звонок у двери —
И вот на пороге ты!

Трепетная, смущенная.
Снится или не снится?!
Снегом запорошенная,
Звездочки на ресницах…

— Не ждал меня? Скажешь, дурочка?
А я вот явилась… Можно? —
Сказка моя! Снегурочка!
Чудо мое невозможное!

Нет больше зимней ночи!
Сердцу хмельно и ярко!
Весело чай клокочет,
В доме, как в пекле, жарко…

Довольно! Хватит! Не буду!
Полночь… гудят провода…
Гаснут огни повсюду.
Я знаю: сбывается чудо,
Да только вот не всегда…

Метелица, как медведица,
Косматая голова.
А сердцу все-таки верится
В несбыточные слова:

— Не ждал меня? Скажешь, дурочка? —
Полночь гудит тревожная…
Где ты, моя Снегурочка,
Сказка моя невозможная?..

От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли.
И только остров Романтики
На карты не нанесли.

А он существует, заметьте-ка,
Там есть и луна, и горы,
Но нет ни единого скептика
И ни одного резонера.

Ни шепота обывателей,
Ни скуки и ни тоски.
Живут там одни мечтатели,
Влюбленные и чудаки.

Там есть голубые утесы.
И всех ветров голоса.
Белые альбатросы
И алые паруса.

Там есть залив Дон Кихота
И мыс Робинзона есть.
Гитара в большом почете,
А первое слово — «честь»!

Там сплошь туристские тропы,
И перед каждым костром
Едят черепах с укропом
Под крепкий ямайский ром.

Там песня часто увенчана
Кубком в цветном серебре.
А оскорбивший женщину
Сжигается на костре.

Гитары звенят ночами,
К созвездьям ракеты мчат.
Там только всегда стихами
Влюбленные говорят.

И каждая мысль и фраза
Сверкает там, как кристалл,
Ведь здесь никому и ни разу
Никто еще не солгал.

От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли,
И только остров Романтики
На карты не нанесли.

Но, право, грустить не надо
О картах. Все дело в том,
Что остров тот вечно рядом —
Он в сердце живет твоем!

На земле не бывает еще без драк —
В прямом и любом переносном смысле.
И если пока существует так,
То пусть над людьми взвивается флаг
Честного боя и честной мысли.

Когда же бросаются вдруг гурьбой
На одного удальцы лихие,
То это такой уж нечестный бой,
Что просто диву даешься порой:
Как только живут подлецы такие?

Лупят расчетливо и умело.
И я, не колеблясь, сказать берусь,
Что только самый последний трус
Способен пойти на такое дело!

Еще бы! Ведь можно сломать любого,
Если кучей на одного.
А главное, риска же никакого!
Полное низкое торжество!

И если такой вот нечестный «бой»
Берет начало порою с детства,
То качество это идет в наследство
И людям с седеющей головой.

Что ж, кулаков тут, пожалуй, нету.
Здесь все бескровно на первый взгляд.
И все же хоть тут и не бьют кастетом,
Но ребра не меньше порой трещат…

И здесь, не в проулке, а в светлом зданье,
Где пальцем не тронет тебя никто.
Все тихо и мирно, идет собранье.
И вдруг — что-то явно пошло не то…

Выходит один, и другой, и третий,
И разом вдруг кучей на одного!
Слова их то плети, то хитрые сети,
Попробуй осмыслить, найтись, ответить,
Подчас и не выдавишь ничего!

Один растерялся, а те и рады
И громоздят этажи из лжи.
Ведь сговорились же явно, гады.
А вот попробуй-ка, докажи!

Вина? Да вины-то подчас и нету!
Какая-то мелочь. Но суть не в том.
Им надо сломать его, сжить со света,
И лупит с трибуны за громом гром!

Есть в жизни хорошее слово: спайка.
Мы с детства привыкли хранить его.
Но если кучей на одного,
То это не спайка уже, а шайка!

И среди черт не весьма красивых,
Что прячутся где-то в душевной мгле,
Эта — из самых, увы, трусливых,
Из самых подленьких на земле!