Мильхар - Тёмная поэзия

Зверь в человечьем обличье,

Смотрящий из глаз человечьих

На пламя от черной свечки,

Мечтающий о добыче.

Сознание зверя ночного

Есть праведность темной сферы.

Ему не нужны оковы

Слепой и угрюмой веры.

На величье людских заблуждений,

На их мнимо-значительный пафос

Он ответит холодным презреньем,

А в глазах его – дикая радость.

Злой огонь – торжество вдохновенья,

Безрассудная мудрость Природы -

В этом смысл естества и горенья,

Воля чувства и сладость свободы.

И безмолвный поток пониманья,

Что струится из глаз в пустоту,

На границе миров,

На изломе души -

В бесконечность…

Запретные древние жесты

Сильнее, чем магия слов,

Глубинней всего, что известно

Из самых бессмысленных снов,

Из текстов, усвоенных телом,

Вбирающим все до конца

И ставшим чертой и пределом,

Звездой путеводной слепца.

Нельзя перейти горизонты

Тому, кто считает, что зряч,

Что все в этом мире законно

И зорко не дремлет палач.

Нелепые храмы и чувства:

В них входит холодная сталь.

Изменчива сила искусства,

А разум потребует дань.

Но как зачерпнуть наслажденья,

Боясь перекрестков и тьмы?

Там глохнут слова утешенья

Страдальцев из теплой тюрьмы.

Как будто у нас есть былое,

И ясно кто нынче в долгу…

Зачем же мы помним иное,

Мечтая о лете в снегу?

Могучая сила традиций

Боится той летней пурги,

И в ней – безымянные лица

Сидящих вкруг братских могил.

Когда это было? Иль будет?

И кто разрешил этот бунт?..

Смешные и мелкие люди -

Не знают, чего берегут.

А круг замыкается снова.

Везде его пульс и нигде.

Кому нужна вспышка сверхновой?

Кто сыщет ту каплю в воде?

На неуспокоенном кладбище,

Может быть мнимом,

Танцует немая богиня -

Древнее всех слов,

И стелется черной пантерой

При свете все той же Луны -

Мишени для многих наветов.

И жажда священная крови

Опять не забыта.

Где ж место ее похорон?

…Свободная сила.

Бесстыдность бесстрастна…

…прекрасна…

Безмолвье нельзя опорочить,

Оно втихаря посмеется.

Беззвучно смеется Луна.

Живой пылающий костер,

Деревьев стройные ряды.

Пора продолжить разговор,

Не стерты старые следы.

– Что мыслишь ты? Чего ты ждешь?

Куда ты направляешь путь?

– Пустынный брег, холодный дождь,

Переосмысленная суть,

Иглой пронзающий клинок,

Не в срок седеющая прядь,

Неумирающий поток,

Озер мерцающая гладь.

– Что ты нашел, что ты искал,

В переплетеньях зыбких сфер?

– За коридорами зеркал

Узрел я проклятую дверь,

Войдя в тяжелый гулкий зал

Угрюмых, призрачных колонн.

Передо мной багряно ал

Безмолвно возвышался трон.

Прикрыв рукой свои глаза,

Продолжил:

– Да, он был высок.

Седая длинная коса

Вилась у кованных сапог.

Расшит черненым серебром,

Жемчужным отсветом горящ,

Неугасающим огнем

Сплетал цвета широкий плащ.

Неясный лик… О! Не забыть

Мне те суровые черты!

Вовек не оборвется нить,

Пока горят за мной мосты!

И были сомкнуты уста,

Но понял я, встречая взгляд,

В котором падшая звезда

Сверкнула: "Что же! Здравствуй, брат!

Пусть ты один. Не одинок

Познавший свет Великой Тьмы.

Дорог змеящийся клубок,

Огонь и тернии войны,

Глухая ночь, кромешный мрак,

Чащобы шепчущих дерев,

Замшелых свитков тайный знак,

Волны рокочущий напев,

Восторг зеленого вина,

Усталость гаснущей свечи,

Животворящая луна

Над терпким мороком лощин,

Морская зыбь, кровавый бой,

Пушистый снег, коварный лед, -

Они останутся с тобой,

Когда продолжит свой полет

Сквозь гарь и копоть городов,

Тоску заплесневелых стен,

Тропу оттаявших следов

Твоя невидимая тень".

Иссохший, тлеющий цветок

Преображался в черный меч,

Сплетенный вязью алых строк.

Тогда я молвил эту речь:

"Будь словом и поводырем,

Храни меня во тьме веков,

Безлунной ночью, долгим днем

От наваждений и оков.

Да будет так!" И рукоять

Легла в открытую ладонь.

Колонны стали в кругорядь.

Покинут был высокий трон.

Очнулся средь замшелых стен

На скользком каменном полу.

Безумен ныне мой удел,

Я больше не стремлюсь к теплу.