Александр Пушкин - Медный всадник

И вслед за этим начинается длинное отступление, скомпанованное из разных черновых строф «Езерского», — о праве поэта «воспевать» «ничтожного героя» и об упреках критиков, требующих, чтобы он прославлял великих людей, которые

На этом обрываются рассуждения о свободе творчества и праве поэта на выбор «ничтожного героя». С л. 11 об. продолжается до л. 16 об. связный и последовательный черновик Первой части поэмы, начинающийся словами:

Здесь в словах «Позвал слугу» содержится еще один — последний — намек на известную состоятельность героя. В этом намеке находят отражения колебания Пушкина, очень явственные и резкие в черновых набросках к «Езерскому», где чередуются «роскошный кабинет» героя, петербургского денди онегинского типа, и «конурка пятого жилья» почти нищего чиновника, и затухающие в беловом тексте незаконченной поэмы, где Езерский является «ничтожным героем», регистратором, живущим одним жалованьем и влюбленным в мещанку — «лифляндочку», столичным гражданином, «каких встречаем всюду тьму». Последние определения прямо перенесены из «Езерского» в поэму «Медный Всадник». В перебеленном тексте последней поэмы (БА) признаки какой бы то ни было состоятельности Евгения изъяты и его бедность подчеркнута словами «живет в чулане», исправленными здесь же на «живет в Коломне», что сохранено и в окончательном тексте. Коломна в ту эпоху — отдаленная и захолустная часть города, населенная мелкими чиновниками, ремесленниками и тому подобным бедным людом; как место жительства героя поэмы она дает точное представление и о его бедности, и о его невысоком общественном положении.

Вслед за приведенным выше четверостишием («Итак, домой пришед, Евгений» и т. д.), где первоначальное «позвал слугу» заменено при переписке в БА словами «стряхнул шинель», т. е. чиновничью одежду, мокрую от дождя, сам снял с себя и повесил (неимение слуги у чиновника или офицера свидетельствовало о большой бедности), — вслед за этим следует вопрос: «О чем же мыслил он?» — и ответ на него: размышления и мечты «ничтожного героя» поэмы (в окончательном тексте соответственно стихи 127-163). Это один из важнейших отрывков поэмы, определяющий духовную сущность героя, погруженного в мелкие служебные или обывательские (точнее, даже мещанские) интересы, в мечты об узком семейном счастье, в котором нет места никаким высшим умственным потребностям. Если Евгений и размышляет о том, что

то эти слова, иногда понимаемые как выражение возвышенных духовных стремлений, означают, очевидно, лишь мысли о трудной для бедняка чиновничьей карьере: на это указывают дальнейшие его мысли о недостатке «ума и денег», о том,

Этот образ, сложившийся с полной отчетливостью уже в первой черновой рукописи, при дальнейших обработках текста, вплоть до окончательного, почти не меняется, в основном сохраняя однажды определившиеся черты. Характерно, что, высказывая при этом и зависть к «гордым счастливцам» «вельможам, богачам, ленивцам, которым жизнь куда легка», и некоторое презрение к «знати», к «гордому свету», который

т. е. не будет общаться с ним и с Парашей, с их семьей, Евгений остается совершенно чужд сознанию своей собственной принадлежности к древнему дворянскому роду, участнику исторических событий, упоминаемому в «Истории» Карамзина. [460] Имени Карамзина нет в черновой рукописи, оно является только в первой беловой (Болдинской), но это не меняет дела. Это положение твердо установлено Пушкиным в черновой рукописи, т. е. глубоко продумано им и в общей концепции поэмы имеет важное значение. Стремление поэта как можно более принизить своего героя при первом его появлении в поэме, сделать его «ничтожным» во всем смысле слова, явственно сказывается в стихах, посвященных его размышлениям о своем настоящем и мечтам о будущем — о семейной жизни с Парашей.