Александр Пушкин - Медный всадник

К этим стихотворным произведениям нужно прибавить повесть «Пиковую даму», хронология которой неясна, а рукописи не сохранились, кроме набросков вступления в его первой, ранней редакции ( Акад. , VIII, 834-836), сохранившихся в тетради ПД 842 (бывш. ЛБ 2373), бывшей у Пушкина в Болдине. В конце ноября 1833 г. поэт привез, по-видимому, рукопись с собою в Петербург. Указание на это мы находим в письме В. Д. Комовского к А. М. Языкову от 10 декабря 1833 г.: «Пушкин вернулся из Болдина и привез с собою по слухам три новых поэмы <���…> Он же написал какую-то повесть в прозе: или „Медный Всадник“, или „Холостой выстрел“, не помню хорошенько: одна из этих пьес прозой, другая в стихах». [449] Исторический вестник, 1883, декабрь, № 12, с. 538. Можно предполагать, что «Холостым выстрелом» Комовский называет «Пиковую даму». Было ли таким первоначальное вазвание повести или так условно называл ее Пушкин, трудно сказать. В III главе «Пиковой дамы», в спальне графини, Германн грозит ей пистолетом, который, как потом, в IV главе, он сам заявляет Лизе, «не был заряжен». Пушкин, по-видимому, работал над переделкой повести и после возвращения в Петербург; об этом можно судить по тому, что одна фраза, которую он хотел, очевидно, вставить в VI главу (см.: Акад. , VIII, 836), записана на черновике письма Пушкина к А. X. Бенкендорфу от 26 февраля 1834 г. (ПД 258).

Таков краткий хронологический обзор творчества Пушкина во вторую болдинскую осень. Его объем, богатство и разнообразие поразительны и почти равняются творчеству первой болдинской осени, 1830 г., особенно если иметь в виду, что первая осень занимает три месяца, а вторая — лишь один полный месяц (октябрь) и одну неделю ноября. [450] См.: Бонди С. М. 1) История заполнения «Альбома 1833-1835 годов». — В кн.: Рукописи Пушкина. Фототипическое издание. Альбом 1833-1835 гг. (Тетрадь № 2374 Публичной библиотеки СССР пм. В. И. Ленина). М., 1939. <���Альбом III>. Комментарий, под ред. С. М. Боиди, с. 17-21; 2) «Езерский» и «Медный Всадник». — Там же, с. 35-51; Соловьева О. С. «Езерский» и «Медный Всадник». История текста. — В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, т. III. М. —Д., 1960, с. 302-320; Измайлов Н. В. «Осень (Отрывок)», с. 250-252.

Обратимся теперь к истории творческой работы Пушкина над его поэмой, или «Петербургской повестью», 1833 г. «Медный Всадник».

Время возникновения замысла поэмы едва ли поддается твердому определению. Никаких предварительных материалов, относящихся к замыслу, — планов, заметок, набросков — не сохранилось, да, вероятно, и не было. Однако в заключительных стихах Вступления к поэме (стихи 92-96 окончательного текста), испытавших, как будет указано ниже, длительную и многогранную переработку, мы видим — по крайней мере в первой редакции — указание поэта на время возникновения у него замысла поэмы:

Эти слова позволяют относить первую мысль о будущей повести к концу 1824 г., когда Пушкин впервые услышал в Михайловском о петербургском наводнении и читал рассказы о нем в журналах или письмах друзей. Замысел, многие годы отодвигаемый другими трудами, в начале 30-х годов вновь возник и стал постепенно определяться из многих элементов, прежде всего как итог размышлений Пушкина на историко-философские темы, связанные с подготовительными занятиями к составлению истории Петра Первого, предпринятыми им с начала 1832 г. В то же время, как было отмечено выше, согласно с заключением О. С. Соловьевой, с середины марта 1832 г. поэт начинает работать над новым произведением — повестью или романом в стихах в «онегинских» строфах — так называемым «Езерским», который является такой же «петербургской повестью», как и позднейший «Медный Всадник», с «ничтожным героем» — мелким чиновником из обедневшего дворянского рода. Мы не знаем, входило ли петербургское наводнение 1824 г. в сюжет этой повести, но ее начальные строфы (или строфа — в последней редакции), изображающие Петербург в бурный осенний вечер, вполне допускают такую возможность, так как те же начальные стихи в переработанной форме вошли потом в поэму «Медный Всадник» в качестве вступления к Первой части (стихи 97-107). Возможно также, что еще за несколько лет, при жизни Дельвига, Пушкину довелось услышать от его жены рассказ про моряка Луковкина, «имевшего дом на Гутуевском острове — совсем близко от залива и, следовательно, на очень опасном месте. Была у него жена и трое детей, за которых он очень беспокоился в этот день, так как был дежурным и не мог вернуться до вечера. Наконец, когда он пришел домой, то не нашел ни жены, ни детей, ни крова, ни единого следа своего жилища». [451] См. выше (с. 122) письмо С. М. Салтыковой (Дельвиг) к ее подруге А. Н. Семеновой, написанное 16 ноября 1824 г., через девять дней после наводнения. Но таких трагических эпизодов наводнения и таких рассказов о них известно было немало, и хотя со времени бедствия прошло девять лет, их знали и помнили многие.