Александр Пушкин - Медный всадник

Этой формулировкой, расширив ее и углубив, воспользовался Пушкин в своего рода программном стихотворении, написанном 22 декабря 1826 г. и нейтрально озаглавленном «Стансы» («В надежде славы и добра»), где он, сопоставляя нового царя с его пращуром Петром, указывал Николаю I путь, которому тот должен следовать. Напомним известные строки, посвященные Петру. Несмотря на «мятежи и казни», «мрачившие» «начало славных дней Петра»,

«Буйные стрельцы» — реакционные бунтари, восстававшие против Петра ради сохранения старины; Долгорукой — князь Яков Федорович, мудрый и смелый советник, поучающий царя, направлявший его деятельность. Таким советником хотел быть и сам поэт в отношении Николая.

В «Стансах» дается положительное изображение Петра — «вечного работника» на троне, который «смело сеял просвещенье» и «не презирал страны родной». В этих словах нет противоречия с тем, что писал Пушкин в исторических замечаниях 1822 г.: Петр, суровый, беспощадный и решительный в своей преобразовательской деятельности, мог «презирать человечество», т. е. не считаться с судьбами конкретных людей, даже с их гибелью во имя своих далеких целей, но он «не презирал страны родной» — исторического, государственного и национального целого России, потому что вся его жизнь и деятельность были посвящены вдохновенному строительству во имя «предназначенья», т. е. будущего страны. В этих словах можно усмотреть и намек на Александра I, презиравшего свой народ и свою страну.

Заключительная строфа стихотворения является прямым наставлением новому царю:

Признание Пушкиным «семейного сходства» между Николаем I и Петром отражает, очевидно, не только распространенное тогда и ставшее потом официозным комплиментарное сопоставление, но и его собственное, еще не остывшее впечатление от встречи и беседы с царем 8 сентября 1826 г. Впоследствии, когда существенно изменился взгляд поэта на Николая I, он внес в свой дневник под 21 мая 1834 г., слова, которые якобы «кто-то» (возможно, он сам) сказал о царе: «Il у a beau-coup de praporchique en lui, et un peu du Pierre le Grand» («В нем много от прапорщика и немножко от Петра Великого») ( Акад. , XII, 330).

Напоминание о «незлобной памяти» Петра, соединенной с твердостью, относится, конечно, к осужденным декабристам. Оно должно было указать царю на необходимость смягчения их участи, на то, что царь не должен быть мстительным. Это тот лейтмотив, который проходит потом через ряд произведений поэта, связанных с образом Петра. Способность царя-преобразователя не только наказывать виновных, но и великодушно прощать их отмечается много раз в «Истории Петра I» и является темой программного стихотворения «Пир Петра Первого», которым открывается I том пушкинского журнала «Современник» (1836).

Начиная со «Стансов» петровская тема широко и прочно входит в творчество Пушкина, охватывая почти все его жанры (кроме драматургии) — лирику, поэмы, прозаический роман, публицистику и критику, мемуары, историческое исследование, и занимает его мысли буквально до последних часов перед роковой дуэлью с Дантесом.

Первым по времени и одним из важнейших по значению среди этих разнородных произведений является исторический роман, над которым Пушкин работал летом 1827 г. в Михайловском, — роман, получивший от редактора посмертного издания — Жуковского очень точное и удачное название — «Арап Петра Великого». [401] Другое заглавие романа, сообщаемое С. Н. Карамзиной, — «Ибрагим — царский арап», — представляло, вероятно, первоначальный проект Жуковского. См.: Пушкин в письмах Карамзиных. М. — Л., 1960, с. 202, 315, 408. В нем Пушкин подошел к петровской теме с родовой, даже семейной точки зрения. Воспоминания о знаменитом и своеобразном предке Абраме (Ибрагиме) Петровиче Ганнибале, почти забытые в Кишиневе и Одессе, оживились с приездом в новую ссылку — в Михайловское. Здесь поэт получил от двоюродного деда Петра Абрамовича Ганнибала и сохранил у себя немецкую биографию своего прадеда Ганнибала, которую он частично перевел на русский язык. [402] См.: Рукою Пушкина , с. 34-59. В стихотворении, обращенном к Н. М. Языкову с приглашением приехать в Михайловское, он писал, вспоминая о том времени, когда там жил, уже после смерти Петра I, удалившийся от дел Абрам Ганнибал: