Сергей Аман: В садах судьбы

Ах, слова, слова, слова...

Лишь несётся по канавам

придорожная трава.

- Эт-ты, брат, сбесился с жиру.

Ну на кой те столько баб?

- Верную ищу, Порфирий.

- Эт-ты разумом ослаб.

- И такая вот, Олег,

глупая сентенция:

в самый просвещённый век

нет интеллигенции.

- Ты сама подумай, Маша,

он хоть жмот, зато не пьёт,

а что бьёт, так жисть-то наша...

- Да ведь он же трезвый бьёт!..

Не могу. Нашарю пачку,

подымусь, пойду курить,

хоть у самого в заначке

есть о чём поговорить.

Перепляс вагон качает

и единственный мотив

души наши выпевают:

каждый хочет быть счастлив.

Выйду в тамбур - там о пиве.

Ну, несчастный же народ!

Каждый ведь рождён счастливым.

Жизнь - работа из работ.

* * *

Иду по улице -

и вдруг...

Как сто тысяч чудес на голову!

Ты.

Идёшь мне навстречу,

чему-то улыбаешься.

Солнцу, наверное...

Дыханье перехватывает от наступившей

тишины.

В тиши

ты замечаешь меня,

на мгновенье приостанавливаешься -

и бежишь ко мне по тротуару.

Но почему-то всё это видится,

как в замедленных кинокадрах.

Я бросаюсь к тебе, рву руками воздух,

который стал плотным, как в кошмарном сне -

и барахтаюсь почти на месте.

Медленно сокращается расстояние.

Раскидываю воздух клочками ваты.

Помимо ушей хлещет городской гвалт.

Воздуха масса трещит, как трещат

по швам разорванные брюки.

Вижу собственные руки,

тянущиеся к тебе.

Вроде это во сне

привиделось мне,

когда и где -

не помню,

словно...

А быть может действительно -

всё это мне только кажется?..

Мы стоим уже друг напротив друга,

немо глядим в глаза.

С усилием разжимаются губы,

кто-то из нас сказал:

- Здравствуй!..

- Здравствуй!..

- Ты!.. как живёшь?

- Спасибо, хорошо, а ты...

- Я!.. я тоже...

Что ж мы говорим? О боже!

Как сиамские близнецы

плотью чувства мы сращены.

Почему же и я, и ты,

как набравшие в рот воды,

стоим.

Глаз не в силах от глаз отвести!..

Мир запрокидывается навзничь.

Трамвай юзом по рельсам плачет.

На клумбах головками вниз

свешиваются цветы.

Дыбом встают мосты.

Исчезаешь ты!

Как виденье

в мгновенье

конца

сна!

Что ж молчу я?!.

Да здравствуй же, любовь,

во все века!

Пусть люди вновь и вновь

ищут тебя!

И как маяк впотьмах,

как вечный крик,

пусть в душах и умах

любовь горит!

Кричу я, задыхаясь,

и горлом - кровь:

"Да здравствует большая

моя любовь!"

А по фасаду неба

горизонт

трепещущей растёкся

живой

слезой...

РАССТАВАНИЕ

Отныне обречён

дверь отпирать ключом,

валиться на кровать

и думать ни о чём.

В САДАХ СУДЬБЫ

И вот уж яблоки опали,

пусты зацветшие листы.

Пускай грустны мои печали,

в них нет и привкуса беды.

Чисты синеющие дали.

И мы в преддверии зимы,

конечно же, мудрее стали.

Не стали счастливее мы.

И петь, и плакать мы устали,

благословляли и кляли,

и верить мы не перестали,

и в вере сил не обрели.

... и лишь следы в

садах судьбы...

К ТРИДЦАТИ

К тридцати седины

на висках не спрячу.

Но ещё отчаянней

верю я в удачу!

К тридцати мысль моя

видимо окрепла:

из камней строю дом,

а любовь - из пепла.

Жить так жить! Говорить

не имеет смысла.

На вершине крутой

жизнь моя зависла.

Билась жизнь в двери лбом,

а от счастья слепла.

А теперь из камня дом,

а любовь - из пепла.

Как я лез, как я полз,

ах, до той вершины!

Соскользну теперь легко

с парной половины.

Даже если потом

помниться в веках мне

из золы моя любовь,

а мой дом из камня...

***

Боль души своей глуша

тяжело, с надрывом,

ухожу я от тебя

шагом торопливым.

Пролетают надо мной

птиц крикливых стаи,

только что-то по весне

вновь их возвращает.

Почему не держат их

солнечные блицы?

Помнишь, ты сказала мне:

"Ты похож на птицу..."

ТАК ЛИ ЖИЛ

Так ли жил иль жил не так, как надо,

к тридцати годам не разобрать.

Но не спится по ночам - нет сладу

с совестью, что не желает спать.

Точит мозг вопрос такого рода:

чтобы что-то на земле понять,

то ли верить надо мне во что-то,

то ли что-то надо объяснять?

Но не верится, как ни стараюсь.

Видно, что-то лопнуло в душе.

Объяснять и вовсе не пытаюсь,

так как всё объяснено уже.

Я лежу, курю в своей постели.

За окошком звякает трамвай.