Илья Сельвинский - Улялаевщина

До чорта маманек, тачанок, кобыл.

Чуть понапрут - мы айда и дома,

Пойди разбери-на, хто у банде-то, был".

Князь Кутуз-Мамашев, хищный и мудрый,

Ус по-китайски лысый кусал.

Тайною мыслью ощурилась мурда

И потно под ним прокипел кайсак.

- Джирайда. Сугласен. Набег на город,

Там укрепиться, а пустепенно

В кантарах2 грузить по аулам порох,

Стягивая в банду киргизлар из степей.

А пусле. Ночью. Выползть-и чжур!

(Загнать гиньджял Улялаеву в сердце.

У руских перерэзить, как бараний гурт,

И податься под знамя Турции и Персии.

____________________

1 Все 8 слов означают - украсть (воровск.).

2 Кантара - мешок для шерсти.

Уй-баяй. Сам он будет хан,

Сорвав мурун-дук1 российского ига.

И шлапачок наездника наизнанку прыгал,

По брюхо проваливаясь в бархан.

А сам гайдамак развалывся та таяв;

Трясця ii матери - дiвка права:

Вождь анархыстив Серга Улялаев

Идэ на войну за народни права.

Вин нэ допустыть ныяких безобразьев,

Три дни на грабеж, а тамо - цыц. Ны гу-гу!

И уже расплывались Пугачев и Разин

Под улялаевщины гул...

Капая солнцем, закартавила труба,

Заливая уши расплавленной медью,

И долго было звонить и греметь ей,

Пока собиралася рада рубак.

Тут были гунны - верблюжники из Азии,

Крестьяны с онучами и козьей шкурой.

Суровые Дюма-отцовцы южных гимназий,

Керенские прапоры и волки Шкуро.

Пока труба - тарирора - грасировала тра-тара"

И разбухался облаком под лошадьми снег,

Вылез пейзанин с жестами оратора

С затертыми подтеками от лапок пенснэ.

_______________

1 Мурун-дук - деревянный гвоздь, который продевается

верблюду в ноздри и служит для управления.

"Братва! Мы сейчас выступаем в поход.

В поход, если хотите - крестовых рыцарей.

Мы должны устроить бойню пехот

Красной республики - Царицына.

Какая вам разница, где вам слечь?

Днем поздней или ранее.

Вы умрете! Но помните: вашу честь

Почтят в Учредительном собрании".

Улю-лю! Го-го! Долой! Подавысь!

Геть к чертям! На чурбан его!

По стрибожьим низинам языческий свист

Мизинца и безымянного.

Растопырив ковбаски своей пятерни,

Батько, да гавкнув: "Цыц" он.

"Сынки. Як я бачу, нема вжэ дурных, .

Щоб за смэртью пойты на Царицын.

Ни. Я гадаю -не худо було б

По карбованци в ту полосу иты,

Только хто боится може пули у лоб

Хай сидэ пид юбкой. Голосуйтэ".

Папахи на пиках тысячами пугал

Замотались мохнатой горой.

И опять по отрядам во всю степугу

Выдробил банду барабанный горох.

И таборы двинулись.

На ветру выгоря,

В храпе задаваясь перед полком,

Под оуркой Дылды крылатый от вихря

Голубой в яблоках екал конь.

И вдруг лопнул. С визгом железо

Запело-и, ввинчиваясь в мороз,

Стеклянным звоном в рощицу врезалось,

Корчуя петушьи лапы берез.

Улялайцы сдрейфили. Отдали повод я.

Задние в шпоры - ау! Лататы.

Улялаев спокойно ухи поводит:

Смотрит-сакли аула та тын.

Смотрит: воинская кухня, телеги.

А на горизонте погромыхивает бой.

Вот звезданула буденновка. Егерь.

Ага: это красный обоз.

И вдруг рябью пулемет татакнул,

И под-гору всего в какой-нибудь версте,

Прямо на обоз в рассыпную атаку

Чьей-то конницей палит степь.

Белые с тыла зашли на займище.

Вот из револьвера рвется дымок;

Вот уже сабли хищно хлыщут.

Баста. Не воротятся домой.

Батько к своим совам приладил бинокль

И карликами в круглый аквариум вплыли

Силуэты всадников, заостренный оклик,

Спирали ветра и пыли.

Обозная прислуга под обстреленный воздух

Порубила посторомки и пошла тупотиться,

Но туша битюжьего тяжеловоза

Не легкий аллюр кавалерийской птицы.

Медные монументы крупами качая,

Только распахивали землю зря,

И подкидываемые кашевары в отчаяньи

Дули бестолково берданный заряд.

Черные юнкера летели на голь,

Словно гарцуя в Петербурге на манеже,

И в школе отпущенной, влюбленно занеженной

Саблей настреливали синий огонь.

Но кое-кто вырвался. В роспыхе шинели

На миг мелькнуло золотое жерсе.

Тата. Татуся. А в сугробах келья,

Где на кровати распоротый корсет.

Там еще на столике лебяжья пуховка,

Глазастая сумочка из кожи змеи,

Там еще в зеркале - раскосенькие бровки,

Радужные зубы, губыньки мои.

Да еще в ноздрях его, как молоко крепкая,

Женской испарины неистовая даль;

Да еще на пальцах ускользающая лепка,

Упругая, как ветер, нежная, как вода.